Дело инопланетян

Хаббард Рональд Лафайет

У меня дыхание сперло.

— Послушай, — кое-как выдавил я из себя. — Лиры в США будут для тебя балластом. Я позвоню и узнаю обменный курс, а потом заплачу тебе в долларах.

— Лиры! — прорычал он. — Да что бы я делал с десятью миллионами лир? Сотня тысяч зеленых американских баксов — и баста! Так что давай кашляй, парень.

— Я о том и толкую, — поспешно проговорил я. — Позвоню и все устрою — их тут же пришлют.

— Ну, так-то лучше, — смягчился Сильва.

Я зашел к себе в спальню. У меня под матрацем лежало сто тридцать

тысяч, но я задумал отличный план. Я позвонил в нью-йоркскую контору.

— Рата, — попросил я.

К телефону позвали Терба.

— Извините, — сказал он. — Рат ушел искать нам жилье. Я один.

— Тогда приходи один! — приказал я. — Ты мне срочно нужен. Подойдешь к двери моей спальни и больше никуда не суйся! — И бросил трубку.

Я вернулся в гостиную. Сильва сидел в расслабленной позе. Он заговорил первым:

— Что я сейчас скажу, не поверишь: я скоро собираюсь уйти в отставку ко всем (…).

— Прекрасно, — одобрил я. — У меня больше нет для тебя работы.

— Ха, да я бы и не взялся, хоть и была бы. Теперь я настоящий художник своего дела. У меня (…) открылись эти чудесные способности, понятно? И есть тут еще птичка, за которую никто не хочет браться. Ее предлагали, предлагали, но желающих заключить контракт не нашлось. На один миллион (…) баксов. И ни одного желающего. Что скажешь?

— Замечательное предложение, — согласился я. — Но, наверное, очень опасное.

— Ха, еще бы, еще бы. — Он щелкнул пальцами. — Но я — другое дело, я художник. Я его принимаю. Говорят, он шлепнул тринадцать киллеров. Но тринадцать — несчастливое число. Четырнадцатым быть ему самому! Миллион (…) баксов.

Сильва даже просиял, говоря о миллионе баксов. Затем обвел рукой комнату:

— Буду жить в таких же шикарных хатах, с такой же шикарной бабенкой, как у тебя — на широкую ногу! А уж коли речь зашла о прожигании жизни, где же твой посыльный с деньгами?

Он ждал, а я потел. Велико было искушение просто взять да и продырявить его из кольта «бульдог», но от «бульдожьей» пули хлещет такая кровища, что я бы испортил весь диван. Кроме того, Сильва мог и опередить меня.

Наконец в дверь спальни постучали. Я закрыл дверь в гостиную и пошел открывать. На пороге стоял посиневший от холода Терб.

— Слушай, — заговорил я напряженным шепотом, — тут один человек, Сильва, он через несколько минут уйдет отсюда. У него с собой будет сто тысяч долларов. Пойдешь за ним, убьешь его и деньги принесешь назад. Принесешь прямо сюда, ко мне, и чтобы все до цента было на месте.

— Я пришел невооруженным. Мы свои пушки потеряли. Нельзя ли мне обождать и пойти на это дело вместе с Ратом? Мы работаем в паре…

Не вооружен! Ох, как я на него разозлился. Но сто тысяч есть сто тысяч. Я сунул ему в руки «бульдог». Немного подумал. Вынул из-за шеи нож, оружие «службы ножа», и отдал ему. Подумал немного, опять зашел в комнату и взял две волтарианские гранаты с мощной взрывной волной, с виду обычные: они взрьюаются через пятнадцать секунд после

броска и не оставляют никаких осколков.

— Теперь никаких отговорок, — предупредил я. — Следи за моей дверью из конца коридора и, когда он выйдет, иди за ним и в каком-нибудь укромном местечке прикончи его. Понял?

Он ответил, что понял.

Я пошел в спальню и вытащил из-под матраца сто тысяч. Конечно, тяжело было с ними расставаться, даже на короткое время.

Я вернулся в гостиную.

— Посыльному пришлось их пересчитывать, — сказал я в свое оправдание. — Но деньги — вот они.

Сильва взял их, пересчитал и рассовал по карманам — пачка была здоровенной. Когда он уходил, я сказал: «Счастливо пожить в отставке». Он улыбнулся мне недобро и ушел.

Глава 6

Едва рассвело, как в дверь мою кто-то забарабанил что есть силы.

А, это же Терб с моими деньгами!

Еще не очухавшись спросонья, я доплелся до двери и открыл ее.

Это был не Терб. Это был Рат!

Он стоял, дрожа от холода, запорошенный снегом, посиневший — и что-то еще читалось на его лице.

Он вошел, закрыл за собой дверь и прислонился к ней.

— Он покойник, — выдавил он из себя наконец.

— Что ж, приятная новость, — откликнулся я. — Давай сюда деньги.

Рат недоуменно уставился на меня. Выглядел он довольно потрепанным, каким-то скрюченным, того и гляди свалится.

— Не крути, — сказал я. — Ты ведь знаешь, что я послал Терба выследить Сильву и забрать деньги.

Рат тяжело осел на пол и замер, подпирая спиною дверь, с поникшей головой. Я готов был поклясться, что он плачет.

— Ну ладно, ладно, — сказал я. — Хватит увиливать. Еще слишком рано для всяких шуточек. Деньги сюда, и не пытайся что-нибудь утаить!

— Он покойник, — повторил Рат. — Замучен до смерти.

— Что ж, отлично, — похвалил его я. — Выходит, Терб немного поразвлекся. Но это не значит, что вы, пара (…) недоносков, можете забрать деньги себе.

Всхлипывая, Рат проговорил:

— Да это Терб. Терб покойник.

Я еще до этого открыл рот, чтобы заговорить, но теперь я его закрыл, соображая: Гансальмо Сильва все еще жив!

Я быстро запер дверь на замок и задвижку и поспешно достал из бюро еще один пистолет — револьвер «магнум» системы «Смит и Вессон», калибр 44. Убедившись, что гостиная пуста, запер ее и закрыл на задвижку. Произвел разведку на террасе. Сильвы нигде не было. Пока.

Наконец я вернулся и схватил Рата за грудки.

— А ну говори (…), как вы двое запороли это дело.

Он так посинел и так дрожал от нервного потрясения, что ему далеко не сразу удалось разговориться.

— Я бы его так и не нашел, — стал он рассказывать наконец. — Но мы оба носим «жучки», с помощью которых находим друг друга. Прошлым вечером он не вернулся. Мне сказали, что он поехал к вам.

Я вышел на него по «жучку», зашитому у него в брюках. Он был в подвале заброшенного дома.