Дело инопланетян
Шрифт:
Все эти деньги, летающие над сценой, напомнили мне, как близок я к банкротству. К сожалению, Скрытокамер задержался, чтобы их подобрать. Вот по какой причине он чуть не упустил фургон. Я не собирался ничего упускать. Через день, как только Хеллеру будет крышка — а я очень на это надеялся, хотя и не вполне ясно представлял, как это произойдет, — ваш покорный слуга намеревался покинуть Нью-Йорк. Дело это, как я полагал, будет очень рискованным, можно даже сказать, смертельно опасным. Помня, что путь из Турции
А сделать это можно было только одним-един-ственным способом: пытать мисс Щипли, чтоб выдала мне комбинацию цифр на сейфе, а потом убить ее самым что ни на есть жутким способом. Другого выхода не оставалось: слишком я был слаб, чтоб идти грабить банк. Но в Аппарате готовят к таким чрезвычайным ситуациям. Поэтому я знал, как провернуть дело.
Мне, собственно, хотелось бы перенести это признание на какой-нибудь другой вечер. Слишком уж это ужасно. Перед молодежью не следовало бы рекламировать убийство, а ведь не исключено, что однажды это признание может попасть — да упасут боги — в руки несовершеннолетних. А узнав о том, что случилось, похоже, побледнел бы даже судебный чиновник.
Но, честно выполняя свой долг, я сделаю это, пусть даже в ближайшие часы меня замучают угрызения совести. Среди всех моих преступлений и экстравагантных выходок этот поступок выглядит хуже всего.
Я знал, где в Нью-Йорке я мог бы достать оружие — в супермаркете.
Паролем было коварство. В Аппарате обучают методу, который называется «завлеки-убей». Разыгрывается любовная страсть, служащая маскировкой для убийства.
Я проковылял вдоль полок супермаркета, опираясь на корзину для покупок. Нужное мне я обнаружил в секции приправ — большую с кричаще-яркой этикеткой банку красного перца компании «Маккормик».
Держась за свою тележку, я дотащился до секции цветов. Поскольку уже приближалось Рождество, там продавались большущие букеты белых хризантем. Я купил самый лучший, хоть и пришлось раскошелиться.
На контроле я попросил юношу не запихивать цветы в пакет, а завернуть их, оставив верх открытым.
Я вышел из магазина и нашел затененный уголок. Набросив ни лицо носовой платок и кое-как завязав его забинтованными руками, я достал красный перец и осторожно нанес его под каждый лепесток хризантем. Долгая работа. Покончив с этим, я выбросил пустую банку из-под перца в урну и прикрыл букет сверху.
Испытывая злорадство, я попробовал представить себе, что произойдет. Мисс Щипли откроет дверь, держа, как обычно, в руке пистолет. Я скажу: «Вы меня перевоспитали, отучив от мужского скотства, и я хочу выразить вам свою любовь и благодарность». Она воскликнет: «О, какая прелесть!» И возьмет букет. Раскроет его сверху, чтобы полюбоваться, посмотрит на цветы и расчихается! А мне только этого и нужно. Пока ее будет мучить чих, я отберу у нее пистолет и ударю ее по голове. Затем отволоку ее на ту самую постель и испробую на ней все имеющиеся в
Я взял такси. Высадился в квартале от дома, чтобы по номеру машины никто не смог выследить меня до места убийства.
Уже сильно стемнело. Час пик окончился. Им надлежало быть дома.
Я заковылял к их дому. Спустился по ступенькам. Убедился, что сзади никого нет. Позвонил.
Шаги!
Браво!
Это была мисс Щипли!
Она была одета в брюки и рубаху мужского покроя. И, как я и предполагал, держала в руке револьвер.
Она открыла дверь и наружную решетку и отступила назад.
— Мисс Щипли, — сказал я, — вы меня перевоспитали, отучив от мужского скотства, и я хочу выразить вам свою любовь и благодарность. — И протянул ей цветы.
Но пьеса пошла не по моему сценарию.
— Цветы? — удивилась она. — Ах ты, грязный (…)! Пытаешься отбить у меня Кэнди? К черту твои цветы!
Она схватила букет, дулом револьвера оттеснила меня назад и швырнула цветы на грязный пол!
Потом топнула по ним каблуком и откинула ногой крышку мусорного бака! От резкого звука я вздрогнул.
Не сводя с меня глаз и не опуская револьвера, загораживая мне путь наверх, она схватила испорченный букет и швырнула его в мусорный бак. Потом на секунду замерла. Поднесла руку к открытому баку и, слегка помахав рукой по направленнию к носу, принюхалась.
— Красный перец! — зарычала она. — Ах ты, грязный (…)!
Напрасно я пытался сказать, что это, наверное, перец на выброшенной рыбе. Размахивая револьвером и, похоже, собираясь двинуть меня им по голове, она загнала меня в квартиру. Мисс Щипли заперла за собой чугунную решетку и дверь и выстрелила в такой близости от моей головы, что я почувствовал пороховой ожог.
— На счет «десять» ты скинешь с себя одежду! — прорычала она. — А после этого я отстрелю тебе (…)!
Раз!
Я торопливо снял пальто.
Два!
Я одновременно скинул пиджак и ботинки.
Три!
Я уже был раздет. И не понимал, почему она все считает.
Четыре!
Шляпа! Я забыл про шляпу! Я с лихорадочной поспешностью сорвал ее с головы.
В одно мгновение после этого она приковала мои руки и ноги к этой (…) кровати!
Закончив с последним наручником, она отбросила револьвер в сторону.
— Значит, ты любишь красный перец, не так ли? Что ж, нужно всегда давать мужчине право на его шовинистическое превосходство. — Она повернулась и, обращаясь к двери в соседнюю комнату, прокричала с легкой певучей интонацией: — Эй, Кэнди, лапочка, у нас сегодня на ужин будут мексиканские tamales! (Пирожки из кукурузной муки с мясом и специями (исп.).)
Мисс Щипли начала напевать какой-то бессловесный мотивчик, затем сняла рубашку, скинула туфли и вылезла из брюк. Наконец она стянула с себя нижнее белье и стояла, голая, все еще напевая.