Дело Марины Мнишек
Шрифт:
Женщина заполнила бланк, положила в желобок перед столом.
— Такси будет. Ждите звонка, — объяснила она в микрофон. Она выпрямила рычажок, посмотрела на Валентину. На этот раз вопросительно.
Валентина протянула редакционное удостоверение.
— Я из газеты, хочу написать очерк о вашей работе, о таксистах, с кем я могу поговорить?
Женщина пожала плечами.
— У нас на работе не поговоришь… Видите! (Перед рычажком вспыхнули сразу две красные лампочки). Все же она добавила: — В соседней комнате старший диспетчер, обратитесь к нему.
В
— Я «Комета», — повторял мужчина в микрофон. — Свободные машины в центре, отвечайте… Машины в центре, отвечайте…
— Я 16-71, — прохрипел репродуктор. — Нахожусь на Калинина у Оперного театра.
— Слышу, 71-й. Принимай: Интернациональная, 49. Угол Советской, Сильченко… Будет ждать на углу.
— Интернациональная 49. Вас понял, — ответил репродуктор.
Диспетчер передвинул бланк соседке, потянулся к желобку — за следующим. Девушка набрала номер и сообщила Сильченко, чтобы он выходил встречать машину.
Старший диспетчер («Сидоров Степан Гаврилович» — он больно сжал Валентине руку) оказался любезным и разговорчивым.
— Конечно, о нас надо писать. Чувствуете, какая работа!.. Вы разобрались?..
Он объяснил, что в первой комнате размещается стол приема заказов, а здесь — стол исполнения.
— «Комета», «Комета», слышишь меня, «Комета»? — захрипел репродуктор.
— Ответили вам верно: у нас не поговоришь, — старший диспетчер коротко вздохнул и наклонился к микрофону. — Я «Комета». Где находишься?
Он передал заказ и снова обратился к Валентине.
— Как, спрашиваете, работаем? Посменно — с восьми до восьми, с утра до вечера и с вечера до утра, по графику.
«Жаль, тут и вправду не разговоришься», — подумалось Валентине, когда Сидорова опять отвлек микрофон. Теперь она знала: под любым предлогом, но ей надо заполучить этот график — тогда она сможет установить, кто дежурил в ЦДС в ту ночь — в ночь происшествия на шоссе!.. Валентина огляделась, возможно, график висит где-нибудь на стене? Нет, на стенах, кроме плана города, ничего не было.
— Здорово, девчата! — громко раздалось в первой комнате.
— Марина пришла. О! — обрадовался Сидоров. Он приподнялся и выглянул в дверь. — Здравствуй, Марина, входи сюда скорее!
В комнату вошла молодящаяся крашеная блондинка с пышным начесом.
— Чего тебе, старичок? — блондинка стрельнула черными липкими ресницами в сторону Валентины.
— Здравствуй, Марина. — Сидоров засмеялся. — Чего дома не сидится? На работу еще рано.
— Тоже выдумал — на работу! С рынка тащусь, — блондинка тряхнула авоськой с фиолетовыми баклажанами. — А надо еще в ЦУМ заскочить, решила вот продукты здесь оставить. Потом зайду.
— Корреспондентка к нам из газеты пришла, про работу нашу написать желает. — Сидоров представил Валентину. — Так что, Мариночка, прошу, подмени меня минут на десяток, пока
Валентина и Сидоров вышли в коридор, остановились у окна.
— Итак, в своей смене — вы старший? — спросила Валентина.
— Совершенно верно, старший.
Собственно, Валентине нужен был график дежурств, расспрашивать о той ночи вслепую она не рисковала. Но и напрямик попросить график тоже было нельзя. Валентина расспрашивала Сидорова, как обычно это делают корреспонденты, собираясь о ком-то писать, — биография, работа, семья…
Сидоров отвечал, что называется, с удовольствием. Во время войны он служил в автороте, шоферил, а это, знаете сами, снег, вода, сапоги, бывало, за сутки так вымокнут — хоть отжимай. И после войны он долго шоферил, а теперь годы подошли, к тому же нога опять разболелась, да и дочка начала работать — материально полегче стало, пошел в диспетчеры. Жена умерла еще в пятидесятом, живут они с дочкой вдвоем. Дочка хорошая, он не жалуется! — он полез в карман пиджака.
«Д-да, — думала между тем Валентина. — Что-то не туда пошел у нас разговор…»
— Хорошая дочка, не вертихвостка какая-нибудь. Фото вот ее, взгляните. — Сидоров достал завернутую в газету фотографию.
Еще когда Валентина вошла в ЦДС, она подумала: где она могла видеть старшего диспетчера?.. Теперь она поняла, в чем дело: его, Сидорова, она не встречала, но дочь его была похожа на отца как две капли воды, такая же рыженькая, с остреньким подбородком — лисичка! Да, на фотографии была она — Людмила Степановна Сидорова, девушка из 2-й типографии, подружка Ушакова! Отправляясь в диспетчерскую, Валентина, конечно, на что-то рассчитывала, но чтобы так повезло… Теперь все становилось на свои места — блеск!
Ровно в семнадцать ноль-ноль она входила к Искакову. Кроме полковника в кабинете находился хмурый Пахомов.
— А-а, Валентина Дмитриевна… — как всегда Искаков вышел из-за стола ей навстречу. Они присели.
— Значит, преследовали Морозова-Сибирцева… — сказал полковник. (Валентина подумала, что, не будь здесь Пахомова, она бы, возможно, призналась сейчас, что Сибирцева с первого дня считает на своей совести!).
Наступила пауза.
Валентина понимала: от нее ждут подробностей встречи с Сибирцевым, но сейчас ее волновало другое. Новость, которую она принесла, была важнее, в тысячу раз важнее!
— Если можно, подробности потом, — сказала Валентина. — Я узнала сейчас кое-что совершенно непредвиденное!..
Полковник взглянул на Пахомова.
— Что еще? — спросил он у Валентины.
— Бурак стал жертвой либо шофера грузовика, либо Морозова-Сибирцева. Так? — спросила Валентина. — Не отвечайте, это вопрос чисто риторический… Когда стало известно, что такси, в котором ехал Сибирцев, останавливал при выезде на Северное полукольцо сменщик шофера, стало понятным, почему такси после гибели Бурака не скрылось с места происшествия, — сменщик бы засвидетельствовал, что оно находилось в это время на Северном полукольце! Так?..