Дело Мотапана
Шрифт:
Жак рассчитывал, что тот оставит его в покое, но ошибся. Бывший пленник пиратов замолчал, закуривая огромную сигару, но, выпустив несколько клубов дыма, с невозмутимым видом продолжал:
— Извините меня, я воображал, что моряки могут обойтись без формальностей. В доказательство того, что я не первый встречный, хочу сообщить, что у меня здесь есть друзья, которые могут за меня поручиться. Я назову одного. Он миллионер и очень известен в Париже. Это барон Мотапан. Вы, вероятно, о нем слышали.
Куртомер
— Это ты! — воскликнул он. — Как кстати!
— Мне кажется, отсюда очень хорошо видны экипажи, — сказал Дутрлез.
— Да, место хорошее. Но соседи бывают невыносимыми. Пойдем.
Отставной лейтенант взял под руку своего приятеля и потащил его к аллее так поспешно, что опрокинул два стула. Человек в матросской шляпе, вероятно, признал свое поражение, во всяком случае за Куртомером он не пошел, лишь окинул Дутрлеза внимательным взглядом, пожал плечами и повернулся к дороге.
— Кто это говорил с тобой о моем хозяине? — с любопытством спросил Альбер.
— А! Ведь дом, где ты живешь, принадлежит Мотапану! — воскликнул Жак. — Но откуда богач может знать этого типа, который надоедает мне уже целый час?
— Я не удивляюсь, что он знаком с Мотапаном. Между ними даже есть некоторое сходство… Но откуда он знает тебя? Вы ведь из разных сословий…
— Представь себе, он бывший матрос, которого я встретил в Кохинхине пять лет назад.
— Ты, стало быть, знался там с матросами?
— О! Это целая история. Он был на принадлежавшей пиратам китайской джонке, которую я потопил.
— И поэтому ты с ним подружился, — смеясь, сказал Альбер.
— Вовсе нет! Моей первой мыслью было повесить его. Естественно, он возражал. Он уверял, что разбойники пощадили его с условием, что он станет у них лоцманом. Я привез его в Сайгон, где передал морским властям, которые не нашли против него веских улик и отпустили на волю.
— И ты встретился с ним опять?
— Случайно, в кофейне «Посланники», где он завтракал как принц. Мне тогда уже показалось, что я видел где-то эту неприятную физиономию. Потом я ушел и забыл о нем, а он меня нашел и сел рядом. У него хватило наглости напомнить мне о своих приключениях — якобы для того, чтобы поблагодарить за спасение от петли, которую, я думаю, он заслужил… И он уверяет, что твой хозяин — его друг. Ну, говорят же, что Мотапан приобрел свои миллионы неизвестно где. Может, он плавал по морям с моим кохинхинцем.
— А как ты объяснишь то, что завтракал на Елисейских Полях, в то время как должен был ждать меня?
— Как! Ты был у меня?
— Я
— Стало быть, ты не получил мое второе письмо?
— Нет. Я вышел в одиннадцать часов. Торопился на встречу, которую ты назначил.
— Узнаю моего Альбера! Такие друзья, как ты, теперь редкость.
— Мне нетрудно оказать тебе услугу. Ты всегда расплачиваешься очень аккуратно. Говори, сколько тебе надо, я знаю, что ты много проиграл.
— Откуда ты это знаешь?
— Я видел одного человека, который был в клубе. Он сказал, что ты проиграл двадцать пять тысяч.
— Двадцать четыре тысячи шестьсот. Бьюсь об заклад, что это был твой сосед Анатоль Бульруа.
— Нет! Я бегаю от него как от чумы. Сегодня он возвращался, когда я выходил из дома. Мы едва кивнули друг другу.
— Я тоже видел его за завтраком в кофейне «Посланники»… И поступил так же, как ты, — отвернулся. Но вернемся к деньгам: я передумал и обойдусь без них. Я ничего не должен, потому что не играл на слово, и сэкономлю, пожив у тетки месяца два или три. Старик, побереги свои деньги для лучшего случая.
— Они наверняка пригодятся в очень скором времени, — смеясь, сказал Дутрлез. — Не думаю, что ты надолго сохранишь благоразумие. Да и не один ты проигрался…
— Посмотри, вон в том экипаже, — перебил Куртомер, сжав руку своего товарища, — сидит хорошенькая девушка, которую мы никогда здесь не видели!
— Та брюнетка в меховой шапочке?
— Да, она еще делает знаки какому-то господину.
— Вижу. Знакомое лицо. Она похожа на… Да это же Лелия!
— Что за Лелия? Я встречал это имя в одном скучном романе.
— Лелия Маршфруа, дочь моего консьержа.
— Стало быть, это дебют. В самом деле, ты мне говорил, что ее почтенный отец готовит ее для сцены. Она пробьет себе дорогу! У нее уже есть экипаж.
— Не могу поверить!
— Почему? Ты думал, что она хочет поступить на сцену только для того, чтобы помогать отцу отворять двери?
— Нет, но я думал, что она еще ходит пешком.
— Ты ошибаешься! Просвещенный покровитель драматического искусства нанял ей экипаж. Этот просвещенный покровитель стар и безобразен. Посмотри, вот он обернулся… улыбается ей…
— Знаешь ли ты, кто этот господин? — воскликнул Дутрлез.
— Нет! Я нисколько этим не интересуюсь.
— А я уверен, что тебе будет интересно узнать. Это Бульруа-отец.
— Лавочник, которого ты имел дерзость прочить меня в зятья?
— Он самый. За своей дочерью Эрминией он дает полмиллиона приданого.
— Если только этот порочный буржуа не разорится на молоденьких девицах.
— Это невозможно! Он слишком скуп, чтобы растранжирить свой капитал. Но теперь я знаю, что он такое и почему консьерж Мотапана демонстрирует независимость… Если когда-нибудь эти люди вздумают сыграть дурную шутку с моими друзьями или со мной… Словом, они у меня в руках.