Дело о государственном перевороте
Шрифт:
Министр наклонился вперёд, словно хотел более внимательно рассмотреть собеседника. Не говоря ни слова, взял рюмку и посмотрел её на свет.
– Если бы помыслы наших врагов были также прозрачны, как этот коньяк, проще стало жить и не ждать из подворотни кинутого булыжника. Я понимаю, с преступниками бороться легче, по причине того, что в вашей службе всё предельно ясно. Вот разбойник, а вот вы, стоящие на страже закона и порядка. Но пришёл час, и охранителей закона от заговорщиков не стало, а сами заговорщики остались. С ними надо бороться, а кто это будет делать, если никого не осталось.
– Павел Николаевич, я же занимаюсь уголовными преступлениями и никогда не занимался политическими?
– Аркадий Аркадьевич, вы сами сказали, что занимались розыском уголовных?
– Да.
– Имеете большой опыт в сыске. Так?
– Вы совершенно правы.
– Следовательно, найти названного ранее господина вам не составит труда. Чем эти господа отличаются от уголовных? Такие же преступники, только единственное отличие от ваших пациентов эти хорошо умеют вещать на сборищах. Неужели розыски Ленина будут проходить иначе, нежели какого—нибудь вора? – Искренне удивился министр.
– Не думаю, – ответил начальник уголовного розыска.
– Тогда скажите, сколько времени вам потребуется, чтобы найти и арестовать этих самых заговорщиков?
– Затрудняюсь сказать. – Начал пояснять. – Видите ли, Павел Николаевич, когда происходит кража, убийство или иное противозаконное действие, всегда есть место преступления, где остаются следы, отпечатки пальцев, письма, документы, всегда или почти всегда находятся свидетели, а в данном случае я не знаю с чего начинать? Адреса неизвестны, живут ли упоминаемые ныне в столице? Извините, но это поиски иголки в стоге сена.
– Аркадий Аркадьевич, я вас знаю, да и говорили о вас, как о гении сыска, а вы «затрудняюсь сказать». Сколько вами таких лениных поймано?
– Ни одного.
– Хорошо, сколько убийц и воров?
– Не было случая посчитать.
– Достойный ответ скромного человек. – Малянтович достал из—под столика портфель коричневой кожи, положил на колени. – Здесь некоторые материалы, адреса, соучастники, дающие возможность поимки Ленина. Надеюсь, в две недели вы управитесь?
– Сложно сказать, я же докладывал, как идёт процесс расследования, – удивлённо произнёс начальник уголовного розыска.
– Не забывайте, Аркадий Аркадьевич, что это просьба самого Александра Фёдоровича, и нам не нужны доказательства вины этих господ, нам нужны они сами и, надеюсь, документы, которые я передаю вам, помогут найти Ленина.
– Павел Николаевич, но в столице остались сотрудники жандармского управления, они более опытны в политическом сыске, почему вы не воспользуетесь их услугами?
– Видите ли, господин Кирпичников, – голос министра стал строгим и официальным, – нам нужно, чтобы Ленина задержала именно уголовная полиция, невзирая на то, что он – немецкий шпион и приехал в Россию на немецкие деньги и на эти же деньги он должен устроить переворот.
– Тому есть доказательства?
– Конечно, –
Начальник уголовного розыска взял в руки протянутый лист. Бросилось название «Донесение». Аркадий Аркадьевич посмотрел на министра.
– Читайте, читайте.
Несмотря на мелкий бисерный почерк, буквы были написаны каллиграфическим почерком, как подметил Кирпичников женским.
В бумаге, которая теперь относилась к разряду документов, шла речь, что Ленин в числе 32 российских эмигрантов, далее шли фамилии, в 15 часов 10 минут 9 апреля (27 марта) выехали из Цюриха, где на пограничной станции Готтмадинген пересели в немецкий вагон и проследовали без остановки через Германию, в пути их сопровождал офицер Генерального штаба фон Планец, в дороге общавшийся со всеми, кто ехал в поезде. В Заснице эмигранты пересели на пароход «Королева Виктория», который в тот же день отплыл в Швецию. Ленин в ночь с 3 на 4 апреля на собрании большевиков во дворце Кшесинской огласил тезисы своего будущего доклада «О задачах пролетариата в данной революции», произнесённого в тот же день в Таврическом дворце на собрании большевиков—участников Всероссийского совещания Советов рабочих и солдатских депутатов. Там же прозвучал призыв к свержению законного правительства.
– Это правда? – Удивлению далёкого от политический коллизий Кирпичникова не было предела.
– Вы полагаете, что я буду вам преподносить сфабрикованные документы? – Малянтович откинулся на спинку кресла.
– Простите, но просто невероятно!
– Что вы хотите от предателей? Я уже выписал ордер на арест этого господина.
– Павел Николаевич, могу ли я в столь щекотливом деле привлекать к дознанию своих сотрудников?
Малянтович пощипал пальцами бородку, словно прикидывал, что ответить.
– Только особо доверенных, – наконец, произнёс глава Министерства Юстиции. – Так я и Александр Фёдорович можем рассчитывать, что в самое ближайшее время этот предатель окажется в Петропавловской крепости.
– Буду стараться.
– Вот это уже слова не мальчика, а мужа, – министр поднялся, показывая тем самым, что аудиенция завершена, протянул портфель, в который ранее упрятал папку с документами, начальнику уголовного розыска, – мы надеемся на ваш профессионализм. Более вас не смею задерживать. Да, Аркадий Аркадьевич, попрошу вас о каждом вашем шаге докладывать лично мне, не доверяйте телефонам, сидящие там барышни не всегда придерживаются наших взглядов.
– А через Сергея Григорьевича?
– Нет, лично мне, – и министр кинул вдогонку, вроде бы невзначай, но, наверное, важные слова. – Да, Аркадий Аркадьевич, учтите, в правительстве есть мнение, что уголовный розыск необходимо преобразовать в революционный карательный орган, который должен заниматься не только преступниками уголовными, но и политическими и предпочтение в этом случае будет отдано человеку, который более опытен к изобличению заговорщиков и врагов существующей власти. В том случае, вы понимаете, что может произойти? Именно поэтому вы просто обязаны арестовать этого самого Ленина.