Дело о карикатурах на пророка Мухаммеда

Флемминг Росе

Последствия такого развития событий трудно было предугадать. Приравнивание оскорбления религии к расизму предусматривало необходимость принятия странами ЕС законов, которые запрещали бы “карикатуры на пророка Мухаммеда”. Кроме того, оставался открытым ряд вопросов. Следует ли считать оскорблением ислама разрыв с этой религией и должны ли европейские страны рассматривать отступничество так же, как и мусульманские? Может ли требование к мусульманам соблюдать западные светские законы восприниматься как оскорбление их религии? Казалось, эти вопросы не имеют никакой связи с нашей действительностью, и лишь немногие могли себе представить, что такое может когда-либо произойти в Европе. Однако если фетву Хомейни, по словам

Кенана Малика, за два десятилетия усвоили многие европейцы, согласившиеся с тем, что ислам нельзя оскорблять ни при каких обстоятельствах, наверное, можно предположить, что распространение радикальных идей запрета на оскорбления, пусть даже и не в Европе, ничем не ограничено.

Весомой причиной успеха ОИК в ООН стало то, что после реформирования Комиссии по правам человека в 2005 году и создания Совета по правам человека персонал этих органов набирался не на основе состава ООН 1948 года, а в зависимости от текущего количества стран-членов. Ведь организация постоянно расширялась за счет бывших колоний, получивших независимость в 1950-1960-х годах, и бывших советских республик, получивших независимость после распада СССР в 1991 году. Азия и Африка вместе заняли двадцать шесть из сорока семи мест в Совете по правам человека, и поскольку отдельные регионы зачастую голосовали блоками, западным странам стало значительно труднее получать поддержку своим инициативам.

Насколько серьезно следует относиться к попыткам ОИК воспользоваться слабостью существующих конвенций о правах человека и ее стремлению ввести новые положения, которые отменили бы такие основополагающие права личности, как свобода слова и вероисповедания? Являются ли существующие резолюции чем-то большим, чем декларация о намерениях, просто слова на бумаге, которые не побуждают никого к действию? Скептики считают, что они прискорбны как таковые и портят имидж ООН, однако не могут всерьез угрожать свободе слова и вероисповедания в странах, где граждане пользуются правами личности.

Энн Элизабет Майер полагает, что к деятельности ОИК в рамках ООН следует относиться серьезно. Такого же мнения придерживаются сотрудники неправительственных организаций в Женеве, с которыми я общался после карикатурного скандала. Они отмечают, что оскорбление чести и достоинства религии стало частью системы ООН. По их словам, резолюции организации — не просто слова на бумаге, которые не ведут ни к каким последствиям, а документы, на основе которых строится работа ООН: составляются отчеты, где повторяются понятия и формулировки, проводятся конференции, выдаются рекомендации и вырабатываются планы действий. Представители ОИК могут прийти к Верховному комиссару ООН по правам человека и сказать: “Недавно принята еще одна резолюция, которая осуждает оскорбление религии и призывает страны принять законы, вводящие ответственность за нарушения подобного рода. В связи с этим хотелось бы знать, что Верховный комиссар собирается делать в рамках борьбы с оскорблением религии”.

По словам Энн Майер, в период с 1999 по 2009 год ОИК удалось создать впечатление, что мир обязан бороться с “оскорблениями религии”, причем данному термину в скором времени должны присвоить статус одного из принципов международного правозащитного законодательства. Поэтому, когда Дания и другие либеральнодемократические государства в не столь отдаленном будущем выступят в ООН против оскорбления религии как принципа, противоречащего свободе слова, ООН, со ссылкой на новую конвенцию, отвергнет эту критику, назвав ее защитой особого западного варианта прав и свобод человека, который не имеет ничего общего с универсальными правами человека.

После окончания Второй мировой войны коалиция стран, возглавляемая СССР, злоупотребила геноцидом, проводившимся нацистами в отношении евреев, чтобы получить поддержку стран-членов ООН и ввести широкие ограничения свободы слова

как в Международный пакт о гражданских и политических свободах, так и в Международную конвенцию о ликвидации всех форм расизма. В результате различие между расистскими и оскорбительными высказываниями и действиями отошло на второй план. Авторитарные режимы, голосовавшие за ввод ограничений, получили возможность с их помощью оправдывать законы, применявшиеся для заключения в тюрьму борцов за национальную независимость в СССР. Точно так же ОИК злоупотребила “карикатурами на пророка Мухаммеда”, потребовав от ООН санкции на дальнейшие ограничения свободы слова. Получив такую поддержку, государства — члены ОИК смогли бы, указывая на международное правозащитное законодательство, оправдывать притеснение религиозных и этнических меньшинств, в том числе диссидентов. “Они повинны в оскорблении ислама”, — говорилось бы в таком случае.

В своих действиях ОИК опиралась на ограничения, которые ООН под руководством СССР наложила на страны, в 1960-х годах подписавшие конвенцию о правах человека, добавив при этом новое требование приравнять оскорбление религии к расизму, изменившее само понимание сущности права. Оно подразумевало наделение культур и религий правами за счет людей, ради защиты которых было сформулировано.

Внутриполитическую действительность, влияющую на позицию отдельных стран в отношении свободы слова и вероисповедания, можно не принимать во внимание налакированном паркете Женевы. Однако неправительственные организации периодически все же обращают внимание мировой общественности на ущемление прав последователей веры бахаи в Иране, представителей Ахмадийской мусульманской общины и христиан в Пакистане, берберов в Северной Африке, коптов в Египте, мусульман-шиитов в Саудовской Аравии, а также гомосексуалистов и женщин в большинстве стран мира.

В первую очередь в ООН стали прислушиваться к дипломатам, которые, вооружившись профессиональным языком правозащитников, “комплексом жертвы” и стремлением предотвратить любые оскорбления, критикуют либеральнодемократические страны. Они требуют, чтобы окружающий мир принял меры в отношении исламофобии — неоднозначного понятия, которое проникло в документы ООН, вобрав в себя неприятное сочетание незаконной критики религии и законного особого отношения к мусульманам. Дипломаты настаивают на вводе санкций против тех, кто оскорбляет религиозные чувства, глядя при этом сквозь пальцы на смертные приговоры вероотступникам и жертвам изнасилования за внебрачные половые связи, а также на заключение в тюрьму граждан, обвиненных в богохульстве, — в собственных странах.

Все эти нарушения прав человека, совершаемые отдельными государствами, следует выявлять, информируя о них широкую общественность. Если так поступать, то всем станет ясно, что правительства и религиозные движения, особенно в странах исламского мира, воспринимают критику “карикатур на пророка Мухаммеда” со стороны западных политиков и общественных институтов как опосредованную поддержку нападок на меньшинства, инаковерующих и критиков системы — и все это под общим заголовком “оскорбление религии”. Попытка пойти навстречу мусульманским правительствам после того, как разразился карикатурный скандал, усугубила ситуацию.

Некоторые критики “карикатур на пророка Мухаммеда” и СМИ, которые их публиковали, хотели предотвратить столкновение цивилизаций и ухудшение отношений между Западом и исламом. В то же время такое восприятие стало выражением упрощенного взгляда на мусульманский мир. Общественность игнорировала неоднородность исламского мира— тот факт, что во всех мусульманских странах имеются меньшинства, придерживающиеся других религий, и что сами мусульмане по-разному относятся к “карикатурам на пророка Мухаммеда”. Я получил несколько выражений признательности от иранских мусульман, которые поддержали публикацию “карикатур”.