Дело о краже артефактов
Шрифт:
Фрас Бооти обладал двумя свойствами, которые в повседневной жизни ему скорее мешали, чем помогали. Он был непоседлив до такой степени, что остальные слуги считали его неисправимым лентяем, отлынивающим от любой серьезной работы, и любопытен, словно щенок охотничьей собаки. В доме не было закоулка, куда бы он не сунул бы свой нос. Естественно, что он знал про всех обитателей поместья больше, чем кто-либо другой.
Однако, к чести юного слуги, он ни разу не воспользовался своими знаниями кому-нибудь во вред. Сплетничать он тоже не любил, поэтому до разговора с Иваном никому не рассказал о том, что видел в комнате для коллекций Клаари и столичного художника.
Застав целующуюся парочку, сын садовника постарался уйти как можно тише — так, чтобы его не заметили. Едва выбравшись за дверь, Фрасик выбросил из головы мысли о служанкином ухажере и не вспоминал о нем до того дня, когда сыщик начал расспрашивать слуг обо всех мелочах, случившихся в день накануне убийства.
— Отлично! — сказал Иван. — А теперь вы, уважаемый мастер Пелеодор, попытайтесь вспомнить, какими были подошвы у тех туфель, из-за которых пострадали ваши уши!
— Прорезные, как на охотничьих ботинках. Я подумал еще: с виду туфли вроде как бальные, в таких дальше, чем от кареты до крыльца, не ходят. А подошва — наборная с прорезями, как на ботинках, которые не скользят на мокрой траве или на хвое.
Иван достал гипсовый слепок, сделанный им на берегу канала возле поместья Суволли:
— Могли ли те ботинки оставить такой вот след?
Юный чистильщик уверенно кивнул:
— Очень похоже! Да!
Когда мальчишки ушли, капитан Томот подошел к окну, откуда открывался вид на площадь перед полицейским управлением, и посмотрел им вслед:
— А знаете, милейший Пфалирон, из этого долговязого может получиться неплохой дознаватель. Поговорите с его отцом.
— Берите выше, господин капитан, — добавил Иван. — Я перемолвился парой слов с Мисси Тоорли… он говорит, что у парнишки — задатки Тени, и что он готов начать его обучение. Пока тут, в Кнакке, а в будущем — кто знает?
— Да, оба сына старины Бооти талантливы, каждый по-своему, — согласился господин Томот. — Но, к сожалению, показания мальчишек слишком мало стоят.
— Почему? — не согласился Иван. — Теперь у нас есть подозреваемый: Тайтрил Кипер. Он — тот столичный художник, который работал с коллекциями Суволли. Он живет в пансионе госпожи Нетаки. Кстати, единственный из постояльцев, подходящий под описание. И остальное сходится: молодой эльф, способный очаровать глупую служанку, перепрыгнуть широкую канаву и пробраться сквозь заросли, не зацепившись ни за одну колючку. Он бывал в доме Суволли. Он носит именно такую обувь, как та, следы которой мы нашли на берегу канала. Он интересуется раритетами эпохи Темного Властелина. И вообще пренеприятный тип, я в этом убедился на своем опыте. К счастью или к несчастью, но милейший Пфалирон посоветовал мне тот же пансион…
— Лучший в Кнакке! — вставил реплику толстячок.
Обычно он трещал без умолку, но сейчас ему пришлось сидеть тихо, и только упоминание госпожи Нетаки позволило ему вклиниться в разговор.
— Этого слишком мало для того, чтобы даже вызвать его не допрос, не то, что задержать, — ответил Ивану господин Томот, проигнорировав своего помощника. — Насколько я знаю, Киперы — древний эльфийский род, один из самых значимых в Империи. Когда-то Кипер Водораздел был даже самостоятельным княжеством. А у нас что? Слова каких-то мальчишек, одному из которых что-то привиделось в полутьме, а второго он оттаскал за ухо, то есть парень вправе затаить на
— Артефакты — не мотив? — удивился Иван.
— Нет, — покачал головой начальник полиции. — Я расспросил о пропавших вещах Алтан… наставницу Анастис. Она считает, что их практически невозможно продать: слишком уж это известные артефакты, а воспользоваться ими может лишь очень сильный маг. А Кипер… Тайтрил Кипер — художник, работает в издательстве. Талант — сущность непредсказуемая, бывает, что талант рождается у тех, у кого древней крови — капля, а бывает, что и в роду магов появится бесталанный ребенок. К тому же талант может проявляться не только в магии, но и в других искусствах. Видимо, так случилось и с Тайтрилом. Его дар лежит в области рисования, а не магии, иначе бы он, как все, кто способен управляться с невидимыми силами, поступил бы в Академию…
— А что мы знаем про этого Кипера? — перебил Иван. — Только то, что он предъявил господину Суволли рекомендации из издательства. А обучался он магии или не обучался — это надо узнавать в Академии. К тому же могу предположить, что в собственности таких семей, как Киперы, может находиться немало полезных для магов книг…
Глава 22
Еще один труп.
На следующий день, когда серебряные колокольчики прозвонили, приглашая к завтраку, и Иван уже предвкушал ароматы свежих булочек с корицей, которые искусно пекла сама хозяйка пансиона, в его комнату без стука влетел взъерошенный Пфалирон.
— Быстрее!!! Несчастье!!! Причалы!!!
— Подожди, не части! — воскликнул ошарашенный Иван, от неожиданности перейдя на «ты». — Говори, что случилось?
— Убили конюха! — выпалил Пфалирон, сел на диван и вытер пухлой ладошкой пот со лба. — Который муж кухарки!
После этого толстячок шумно выдохнул, достал носовой платок, вытер руку и уже чуть спокойнее продолжил:
— Фу! Совсем замаялся!
Иван, забыв о завтраке, бросился к шкафу:
— Одну секунду!
Для того, чтобы переодеться в уличное и нацепить кобуру, понадобилась пара минут. Но Пфалирон ждать не стал, чуть отдышавшись, вскочил с дивана и кинулся к двери, крикнув на ходу:
— Догоняйте!
Иван помчался за ним, на ходу сунув горничной ключ от комнаты. Перед пансионом вместо привычного уже полицейского экипажа, запряженного парой серых жеребцов, стояла самобеглая коляска. Землянин, прекрасно помнивший поездку с Буригагом, сев, сразу же пристегнулся ремнями. Пфалирон запрыгнул следом, пристроился рядом, ткнул пухлым кулачком в спину возницы, восседавшем на «шоферском» месте.
Коляска взвизгнула мотором и помчалась в сторону ярмарки.
Иван почувствовал азарт:
— Т-теперь, милейший Пфалирон, д-давайте по порядку. Когда убили Сима? Где труп?
— Н-ночью! Т-точное время скажут Т-тени, — от тряски толстяк тоже начал заикаться, — Т-труп на Старых причалах под причалом!
— Где это?
— Возле Садов! Они старые, есть еще и новые, но к Старым, бывает, тоже пристают лодки, но не сейчас!
Пфалирон пустился в путаное объяснение, из которого Иван понял лишь то, что Старыми причалами в Кнакке называют то место, где раньше, пока в городе не начали устраивать ярмарку, останавливались все проходящие суда. Сейчас вблизи аристократического квартала осталась лишь пристань для швартовки яхт и лодок: как в любом городе, стоящем на судоходной реке, среди «чистой публики» немало любителей прогулок по воде.