Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит»

Бучер Энтони

Некий инстинкт подсказал ему повернуться. Он увидел Морин. На напоминающем горгулью лице маленького начальника медленно выразилось изумление.

Изумление Вейнберга — такая же славная в своём роде легенда Голливуда, как язвительное остроумие Дороти Паркер, [10] раздражающие розыгрыши Вернона Крюза или великолепные словесные творения Сэмюэла Голдвина. [11] Пол Джексон однажды сказал, что с этими реакциями задним числом могла бы сравниться только игра Хортона [12] в замедленной съёмке Любича. [13]

Нелегко описать подобное торжество подвижности человеческого лица. Впрочем, для несведущего в театральном жаргоне эффект этот можно сравнивать с видом человека, у которого в мозгу гуляют мысли, медленно вспоминающего, что же он вчера вечером говорил хозяйке.

10

Дороти Паркер (1893–1967) — американская писательница и сценаристка, известная при жизни едким юмором.

11

Сэмюэл Голдвин (1879–1964) — американский кинопродюсер, один из создателей индустрии Голливуда в эпоху «немого кино», продолжавший работать как независимый продюсер и в период «Золотого века».

12

Эдвард Эверетт Хортон (1886–1970) — американский характерный актёр, обладавший чрезвычайно подвижной мимикой. Его обычным амплуа были деловые люди, озабоченные какими-то проблемами.

13

Эрнст Любич (1892–1947) — выдающийся немецкий режиссёр, с 1920-х годов работавший в США, крупнейший мастер комедийного жанра, чьи фильмы отражались тонкой проработкой скрытых деталей и образов даже второстепенных персонажей.

— Это ты, — проговорил он подобно Селзнику, [14] увидевшему пробу Вивьен Ли на роль Скарлетт О’Хары. — Ты умная девочка, Морин. Скажешь, что мне делать.

Морин прочла устав, манифест и невероятное количество посланий, вызванных этим манифестом. Наконец она медленно покачала головой.

— Делать нечего, — сказала она. — Вам придётся уволить Уорра.

На столе что-то зажужжало.

— Половина двенадцатого, мистер Вейнберг.

Тот автоматически потянулся за графином с водой и коробочкой соды.

14

Дэвид Селзник (1902–1965) — один из самых известных продюсеров «Золотого века Голливуда», единственный, чьи фильмы два года подряд получали «Оскар» за «Лучший фильм года». Его крупнейшие достижения — эпическая мелодрама «Унесённые ветром» (1939) и привлечение в 1940 году в Голливуд Альфреда Хичкока, впоследствии долгое время связанного с Селзником контрактом.

— Назови причину, — произнёс он.

Она помахала бумагами.

— Причин сто одиннадцать, если вы сосчитали верно. Посмотрите на подписи — Кристофер Морли, Руфус Боттомли, Александр Вулкотт, Винсент Старретт, Харрисон Ридгли, Элмер Дэвис, Джон О’Даб. Зачем настраивать этих людей против себя, Ф. Х.? Возьмём, к примеру, Вулкотта. Если он объявит «Пёстрой ленте» бойкот, то не удастся даже отбить инвестиции, не говоря о хотя бы центе прибыли. Я стараюсь не поддаться влиянию своих личных чувств к Уорру. Но от него надо избавиться с чисто деловой точки зрения.

Маленький человечек улыбнулся.

— Ты хорошая девочка, Морин. Ты не поддакиваешь мне; нет, ты делаешь лучше. Ты говоришь то, что я хотел услышать. Я боялся, может быть, потому что был обижен на Уорра… Но теперь я знаю, что прав. Итак, завтра я избавлюсь от Стивена Уорра.

— И как же вы полагаете это сделать?

Мистер Вейнберг вскочил с изогнутого хромированного кресла и напрягся всеми своими пятью футами и четырьмя дюймами роста.

— Откуда вы взялись, Уорр?

Даже рядом с обычным человеком

Стивен Уорр был гигантом. Рядом с мистером Вейнбергом он выглядел не меньше, чем титаном. Но он не воспользовался преимуществами роста. Он просто тяжело прислонился к стене и ответил одним слогом — слогом, который его редакторы вынуждены были с упрямым однообразием вычёркивать с каждой страницы его крутых детективных рассказов.

Раздался звонок переговорного аппарата.

— Он только что протиснулся внутрь, мистер Вейнберг, — пронзительно прокричал голос мисс Бленкеншип. — Я пыталась сказать ему, что вы заняты, но он просто зашёл. Я ужасно извиняюсь, мистер Вейнберг, но…

— Всё в порядке.

Мистер Вейнберг выключил аппарат и повернулся к писателю.

Но глаза Стивена Уорра были устремлены на Морин.

— Приветик! — проговорил он. — Неужели это та милашка из рекламного — малышка, которая прикидывается недосягаемой, когда мужчина намекает, а потом крадётся к боссу?

Морин ловко увернулась от его протянутой руки.

— Я хотела спросить вас, Ф. Х., могу я выставить студии счёт за новый лифчик? За ущерб, нанесённый при исполнении служебных обязанностей?

Мистер Вейнберг устремил взор на бывшего сыщика со столь концентрированным презрением, словно заглядывал в бездонную зловонную бездну.

— Мистер Уорр, — объявил он, — ваши дела с «Метрополисом» покончены.

Стивен Уорр тихонько рассмеялся — рокочущим хохотом застенчивой мужественности.

— Я думал, что вы это скажете, Ф. Х. Когда прикажете уйти?

— Вы меня не одурачите, — продолжал мистер Вейнберг. — Я вышвырну вас со студии, если… — он осёкся, и по его лицу медленно стало расползаться очередное изумление Вейнберга. — Так когда прикажу уйти? — пробормотал он. — Когда прикажу?.. Сегодня. Сию минуту. Немедленно. Как можно быстрее, — он чуть не задыхался от облегчения. — Сейчас же, — добавил он, чтобы не осталось никаких сомнений, что он имеет в виду.

Стивен Уорр решительно погрузил своё тяжёлое тело в хромированное кресло, предназначавшееся только для маленького мистера Вейнберга.

— Шикарно. Вы хотите, чтобы я ушёл, как вы столь лаконично выразились, сейчас же. Отлично. Что тогда произойдёт? Прежде всего, вам придётся сказать А. К. Сейчас я должен этому ублюдку четыре тысячи долларов за скачки и две триста за рулетку; он хочет, чтобы я был здесь, зарабатывая хорошие деньги на студии, иначе, как ему отлично известно, он никогда больше не увидит эти шесть триста.

— Я отвечу за А. К., — пробормотал мистер Вейнберг. — Если ему так нужны его шесть тысяч, пусть подаёт в суд.

— Долги по азартным играм не подлежат судебному возмещению — это одна из тех мелочей, Ф. Х., что принесли мне теперешний успех. Но что же происходит дальше? К вам приходит мой агент и обращает внимание на некоторые маленькие условия моего контракта. Вы прозрачным намёком прогоняете его, но он возвращается. С представителем Гильдии сценаристов. И тут-то у вас и начинаются настоящие проблемы. Нет, Ф. Х., бесполезно хвататься за соду. Вы не почувствуете себя лучше. Вам просто придётся привыкнуть видеть меня здесь — по крайней мере, пока я не закончу «Пёструю ленту».

Мистер Вейнберг покосился на стопку посланий от «Иррегулярных» на своём столе.

— Хорошо. Я не могу вас выгнать. Придётся держать в зарплатной ведомости такого шлемазла, как вы. Ладно. Но вот что я вам скажу: вы не будете адаптировать «Пёструю ленту». Это я передам кому-нибудь другому. А вы, — заключил он тоном отлучения от церкви, — напишете «Гонщика Харриса и его космический корабль», в двенадцати захватывающих дух сериях.

Уорр фыркнул.

— Если коротко, Ф. Х., чёрта с два. И не буяньте. Вы попались на удочку, мой семитский друг, и ваши брюки дюйм за дюймом сползают с пуза. Прочтите мой контракт, и знаете, какие тупицы сидят у вас в юридическом отделе. На сей раз они всё прошляпили. Можете перебросить меня на «Гонщика Харриса», если хотите, но коли так, то «Пёструю ленту» вы никогда не снимете. Чёрным по белому записано — этот сценарий пишу я, и никто другой.