Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит»
Шрифт:
— Работаете допоздна, мистер Эванс, — заметила она тонким голосом — совершенно несоразмерным её огромным габаритам и оттого ещё более устрашающим.
— Ну… а… да, — забормотал он. — Упражнения, знаете ли. Исправляю. Эта Лоинг никак не может понять несовершенный вид сослагательного наклонения.
Мисс Фроули была зловеще чопорна и молчалива. Он заболтал:
— Знаете, это может быть хорошим знаком. Она может в конечном счёте заговорить, как истинный туземец — среди них так мало кто это понимает. Ха-ха, — прибавил он. Это был не смех — просто два слога «ха». Звучавшие жалко и беспомощно перед вопиющим молчанием мисс Фроули.
Она не спеша откашлялась и с размеренной резкостью заговорила:
— Мистер Эванс, в этой комнате табачный дым.
Он осмотрелся. Перед ним лежал как следует набитый, всё ещё тлевший кукурузный початок Фреда. И через секунду он знал, что делать. Он сунул мундштук в рот,
— Значит, он тут есть, — сказал он.
Брови мисс Фроули едва не соприкоснулись с седыми корнями её чёрных волос.
— Вы знаете правила этого учреждения, мистер Эванс, — проговорила она.
— И что с того? — смело рискнул он.
— Вы знаете, сколь упорно я борюсь с любыми вредными привычками, несмотря на нажитое нечестным путём состояние моего отца.
— Знаю, — он попытался направить ощутимую струйку дыма прямо ей в лицо и почти преуспел в этом.
Мисс Фроули сердито уставилась на него.
— Тогда ответ только один, мистер Эванс, как бы я ни восхищалась вашей работой. В Школе Фроули нет места для… для трубки из кукурузного початка! Завтра я встречусь с юристом, чтобы оформить разрыв вашего контракта. Можете трепетать, мистер Эванс! Всего хорошего!
Но Джонадаб Эванс не трепетал перед лицом гнева мисс Фроули. Он не трепетал ни от блаженного ожидания прелестей Голливуда, ни от сверхъестественного предвидения событий, которые должны были его там постигнуть. Мистер Эванс, радуясь первому своему знакомству с миссурийской кукурузной трубкой, думал лишь о том, успеет ли он вовремя добраться до уборной.
«МЕТРОПОЛИС-ПИКЧЕРЗ»
26 июня 1939
Руфусу Боттомли, д-ру мед.,
через «Венчер-Хаус»,
Восточная 57-я улица, дом 20,
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
Уважаемый мистер Боттомли,
Ваш протест против выбора Стивена Уорра для написания сценария «Пёстрой ленты» получен и рассмотрен мною лично. К сожалению, условия контракта, которые вы, как профессионал, уверен, понимаете, не позволяют мне отказаться от этого назначения; но я хотел бы предложить соглашение, которое, надеюсь, вас удовлетворит.
Я приглашаю вас и группу ваших соратников по «Иррегулярным силам с Бейкер-стрит» быть моими гостями в Голливуде на время съёмок этой картины. Вы будете иметь полное право консультировать все детали адаптации и сможете гарантировать подлинность и точность.
Я не оскорблю вашу преданность произведениям о Шерлоке Холмсе, предложив Вам жалованье технического консультанта. Как я уже упоминал, вы будете моим личным гостем, с оплатой всех издержек на поездку и проживание и щедрым счётом на личные расходы.
Поскольку вы отошли от активной практики, надеюсь, что в настоящее время у вас нет других обязательств, могущих помешать Вам принять это приглашение.
Также я был бы рад возможности обсудить с вами покупку прав на экранизацию вашей заслуженно пользующейся читательским спросом книги «О. В. П.». Ваши агенты сообщили, что вы неблагожелательно относитесь к продаже прав из-за нашего желания ввести любовную линию, но надеюсь, что смогу лично убедить вас в разумности данного шага. Как врач, вы должны знать, что пилюлю лучше сластить.
С нетерпением жду нашей встречи.
Искренне ваш
Ф. Х. Вейнберг
Нью-Йорк
30 июня 1939
М-ру Ф. Х. Вейнбергу,
«Метрополис-Пикчерз»,
Лос-Анджелес, Калифорния
Уважаемый мистер Вейнберг,
Вы ожидали, что я окажу сопротивление?
С любовью,
Руфус Боттомли
P.S. В самом деле, любовная линия! Посмотрим.
Р. Б.
P.P.S. Слышали про Отто
Р.Б.
P.P.P.S. И не сластите пилюли.
19
Миф о Холмсе и его сущность, с некоторыми замечаниями по проблеме Ватсона (нем.).
Доктор Руфус Боттомли запечатывал письмо, когда зазвонил телефон.
— Алло, — он прислушался и разразился экспансивным приветственным рёвом. — Отлично. Рад снова тебя слышать. Поднимайся.
Он немного привёл себя в порядок. Теперь, когда он стал Признанным Писателем и останавливался в Нью-Йорке в «Алгонкине», [20] следовало соблюдать приличия тщательнее, чем будучи врачом той самой О. В. П. — общей врачебной практики — в Ватерлоо, штат Айова. Он стряхнул с жилета пепел. Затем взял расчёску и небрежно воздал должное усам и эспаньолке. В дни общей практики их не было. Он был достаточно современен, чтобы осознавать негигиеничность растительности на лице. Понимал он и то, что его коротенькое пузатое тело смотрится абсурдно, если над ним произрастают столь замысловатые орнаменты; но эта сторона дела его не заботила. Вследствие некой причины всю жизнь он мечтал об эспаньолке — и веских доводов против её отращивания не было.
20
Престижный нью-йоркский отель, существующий с 1902 года. В 1919–1929 годах в нём собирался так называемый «Алгонкинский круглый стол» — группа интеллектуалов, среди которых были Александр Вулкотт, Дороти Паркер, юморист Харпо Маркс и драматург Джордж Кауфман.
Когда он натягивал пиджак, в дверь постучали. Он не стал расправлять складки костюма и открыл дверь с быстротой, сохранившейся с тех дней, когда стук мог означать что угодно, от удара у старой миссис Уайетт до нового ребёнка у Хоббсов.
— Гордон! — проревел он. — Рад видеть! Заходи. Виски, прежде чем станем нарезать круги по Нью-Йорку?
Гордон Уизерс был по природе более сдержан, но приветствовал друга не менее искренне.
— Неплохо, Руфус. Я бы выпил, если не возражаешь.
— Отлично, — доктор Боттомли принялся разливать напиток. — Как дела дома?
— Неплохо. Даже не представляешь, какое благо — киноиндустрия. Графики съёмок и нервные срывы почти что устанавливают причину и следствие сами собой.
Доктор Боттомли усмехнулся.
— Не жалеешь о тех спокойных днях, когда мы вместе практиковали?
— Ничуть, Руфус. О, я знаю все твои представления об истинном призвании медицины. Читал твою книгу и бог знает сколько слышал это от тебя. Но если честные люди не займутся нынешним поколением невротиков, это сделают шарлатаны. Моя совесть чиста — и это больше, чем можно сказать о совести большинства из нас, живущих за счёт паствы.
— Странное место этот Голливуд, судя по всему, что я слышал. Мрмфк! Интересно, понравится ли он мне?
— Тебе, Руфус?
— Мне. Руфусу. Лично — а не, прости господи, на киноэкране. Вот, бери стакан.
— Но что может занести тебя…
— В твои владения? Вопрос великой важности, Гордон. Опа! И ещё вот! — он протянул приглашение от Ф. Х. Вейнберга.
— Да?.. Что ж, буду рад тебя там видеть. Не знаю, что ты собираешься делать…
— Но приятно проведу время, Гордон. Можешь быть уверен. Сигару?
Доктор Уизерс с отвращением посмотрел на коробочку с коротенькими чёрными предметами.
— Всё ещё их? Похожи на торпеды, но, насколько помню, куда более смертоносны. Нет, спасибо, — он зажёг сигарету. — Но скажи мне — как твоя книга?
— Превосходнейше. Лежит впереди на всех прилавках. Ожидаю, что Лига американских писателей со дня на день начнёт выписывать рецепты — вполне справедливый обмен. Мрмфк. Да, все в бессовестном восторге от «О. В. П.» — кроме тех немногих заблудших и, должно быть, недоношенных, что решили, будто это история русской тайной полиции.