Дело Рихарда Зорге
Шрифт:
Зорге сообщал, что он был связан с Освальдом Дени-цем, «агентом Третьего Интернационала». Этот человек был установлен шанхайской полицией, как прибывший из Берлина 2 августа 1931 года и попавший в тень дела Ноуленса. Он выдавал себя за направляющегося в Гамбург коммивояжера какой-то шарлатанской медицинской фирмы. Все свои передвижения старался сохранять в тайне. Открыл дело по торговле недвижимостью, но почти сразу же закрыл его. Так часто менял свои адреса, что денежные переводы, приходившие на его имя из коминтер-новских источников в Европе, никогда не доходили до него. Дениц уехал в Советский Союз в декабре 1931 года, или завершив свою миссию, или, что более вероятно,
Поскольку Карл Лессе прибыл из Гамбурга и поскольку — по словам Клаузена — его «крышей» была «торговля лекарством от проказы», то более чем вероятно, что Дениц и Лессе были одним и тем же человеком. Подозрения полиции о его связях о Зорге — еще один показатель как опасностей, сопутствующих этой профессии, так и вполне вероятной перспективы провала, которая угрожала группе Зорге на волне шпиономании, поднявшейся после ареста Хилари Ноуленса.
Несмотря на то что в своем «признании» Зорге отрицает какие-либо оперативные связи с коминтерновской группой в Шанхае, нет сомнения, что офицеры Красной Армии и сотрудники Коминтерна в ходе их обучения и последующих зарубежных миссий формировали своего рода тайное братство и устанавливали личные отношения. Зорге даже заметил, что «эти организации (группы Красной Армии в Китае и Дальневосточное бюро Коминтерна в Шанхае) после дела Ноуленса потерпели крах, поскольку их члены слишком хорошо знали друг друга… Наша же группа избегала контактов подобного рода». Дело Ноуленса имело два последствия в коммунистических кругах Азии.
Данные из архивов по делу Ноуленса говорят о существовании подфилиала или Южного бюро в Гонконге, недавно организованного, чтобы поддерживать прямую и более независимую связь с коммунистическими партиями Индокитая и Малайи. 6 июня 1931 года британская полиция арестовала некоего Нгуен Ай Куака.
Этот человек был одним из ведущих агентов Коминтерна на Дальнем Востоке. Он приехал в Европу из Сайгона в качестве стюарда на французском корабле и какое-то время работал мойщиком посуды в Лондоне, а потом перебрался в Париж, где открыл небольшую фотомастерскую.
Этого молодого человека быстро затянуло в крайне левые круги, и впервые он привлек к себе внимание публики на Учредительном съезде Французской коммунистической партии в Туре в октябре 1920 года, где выступил с речью о колониальных условиях в его родном Индокитае. В поисках потенциальных лидеров для Дальнего Востока аппарат Коминтерна в Париже обратил внимание на Нгуен Ай Куака, и в 1924 году он уезжает из Франции в Москву. В том же году в советскую столицу прибывает и Зорге.
В следующем году Нгуен Ай Куак сопровождает Бородина во время его поездки в Китай в качестве специалиста по азиатским делам и начинает формирование в Кантоне и Южном Китае кадров для Коммунистической партии Индокитая. В 1927 году он был делегатом конгресса Всетихооке-анского секретариата профсоюзов в Ханькоу, а К 1930 году поддерживает активную переписку с Дальневосточным бюро в Шанхае и руководит его филиалом в Гонконге.
После его ареста советский фронт организаций, возглавляемых Международной организаций «Красной помощи», как и в случае с Ноуленсом, развернул всемирную кампанию в его защиту о целью не допустить передачи арестованного британскими властями в Гонконге французской службе безопасности в Сайгоне. Нгуен Ай Куак таинственно исчез из поля зрения на целых восемь лет. И вновь открыто объявился в качестве руководителя Коммунистической партии Индокитая (вскоре ставшего известным как Вьетнам). Звали этого человека Хо Ши Мин.
Дело Ноуленса имело последствия и для Японии, которая, в отличие от Китая, имела
Среди подозреваемых, арестованных полицией, оказались и несколько студентов Восточно-Азиатской школы режиссуры. Более важным уловом оказался один из инструкторов этой школы Нозава Фусаи, учившийся в одной группе с Одзаки; дом его впоследствии стал местом для встреч Агнес Смедли и миссис Вайдмейер. Нозава был арестован япон-ской полицией в июле 1931 года, через несколько недель после ареста Ноуленса, но продержали его не более месяца. В действительности же Нозава был связником Дальневосточного бюро с Токио, но об этом полиция так и не узнала. Нозава продолжил свою конспиративную деятельность и впоследствии был направлен на помощь Одзаки в Японию. Дыхание опасности коснулось группы Зорге.
На самого Зорге дело Ноуленса и его возможные последствия произвели тяжелое впечатление. Это было своего рода классическим предостережением.
В своем «признании» Зорге писал, что нанкинское правительство «арестовало руководителей Китайской коммунистической партии и из их показаний узнало и о существовании Ноуленса, и о его деятельности». Факты говорят о прямо противоположном. Арест Ноуленса был единственной причиной провала Дюкре, агента Коминтерна во Франции, в Сингапуре. А член Политбюро Центрального Комитета Китайской коммунистической партии возглавлявший «Отдел особых дел» (ГПУ), был арестован нанкинскими властями в апреле 1931 года и выдал им адреса нескольких руководящих членов, так же, как и связи между партией и агентствами Коминтерна в Китае.
Этот случай привел к аресту и казни генерального секретаря Китайской коммунистической партии и полному разрыву связей между партией и Дальневосточным бюро — удар, который не мог не обратить на себя внимание Зорге. Он делает, однако, лишь одно осторожное замечание по этому поводу: «Я также сообщал новости, которые мне случалось услышать о Китайской коммунистической партии; например, касающиеся активности Красной Армии в Китае и разгрома партийного руководства, но у меня не было организационных контактов с членами партии». В качестве мести за это поражение Чжоу Эньлай, один из уцелевших руководителей Центрального Комитета китайской компартии, приказал немедленно убить всех ближайших родственников «предателей», выдавших полиции секретную информацию.
Ноуленс и его жена были переданы нанкинскому правительству, предстали перед военным трибуналом и в октябре 1931 года были приговорены к смерти. При обстоятельствах, которые так никогда и не были прояснены, пара была депортирована в Советский Союз в июне следующего года и исчезла из виду. Предполагали, что их обменяли на нанкинских агентов, захваченных русскйми.
Судьба Ноуленса вспомнилась Зорге, когда он сидел в тюремной камере в Токио, ибо это было дело одного из ведущих советских агентов, таинственно исчезнувшего. Как будут реагировать советские власти сейчас, когда сам Зорге оказался в столь бедственном положении и когда удовлетворение от выполненной блестящей миссии в пользу Советского Союза было его единственным утешением? Разве не так же, как в случае о Ноуленсом? И эта иллюзия оставалась с ним до конца.