Дело тел
Шрифт:
— Ну-ка, ну-ка, — повернулся к ней Вукер.
— Вот я сейчас и понимаю, что религия-то одна и та же, — продолжала Бонни. — Но она невыгодна была. Вот ее и изменили, видимо.
— А главную святыню всё равно оставили охранять старой ветви, — закончил Фадан. — Ладно, с этим позже разберемся. Вукер, давай подробнее про одежду, и про то, как себя вести.
— Понятно, почему эти двойники такие злые, — ворчал Аквист. — Я бы тоже был злым, если бы был вынужден всю жизнь ходить по жаре в такой сбруе. Шини, помоги прицепить эту вот… как ее…
—
— Чтоб я знал. Фадан, посмотри схему, пожалуйста, — взмолился Аквист. — Вот эта тряпка для чего?
— На голову, — сообщил Фадан, заглядывая в лист, которым снабдил его Вукер. — В ней должна быть прорезь для глаз и лента для подбородка, изнутри.
— Дайте я сделаю, — Бонни уже понял, что к чему. — Аквист, руки опусти. Стой спокойно. Так… Теперь подними голову… ага… а теперь опускай.
— Я так задохнусь, — сдавленным голосом сообщил Аквист из-под тряпки. — Можно ленту сделать послабее?
— Эээ… не знаю, — Бонни растерялась. — Сейчас снимем и поглядим.
Ехать предстояло еще четыре часа, и первый час решили посвятить переодеванию. И не ошиблись — переодевание грозило сейчас затянуться дольше, чем все рассчитывали. Нет, с костюмами Фадан и Бонни проблем не возникло, но когда дело дошло до костюмов гермо, все дружно впали в ступор. В запасниках музея имелось шесть костюмов двойников, три из которых достались Шини, Аквисту, и Бакли, но разобраться в грудах тряпок оказалось затруднительно, не смотря на то, что Вайши оделил их схемой, чего и куда.
Комбезы Фадан разрешил оставить, куда же без комбезов. А дальше начиналось самое интересное. Сначала несчастному гермо предстояло надеть подобие длинной рубахи, потом — нечто, напоминающее жилетку с невероятно длинными полами, кои следовало особым образом обернуть вокруг тела; за жилеткой следовало странное приспособление, напоминающее больше всего ацошью сбрую, для его надевания в рубашке и жилетке были предусмотрены обметанные отверстия, в которые продевались многочисленные ремни; следом шла первая накидка, с прорезями для рук, которая крепилась застежкой на шее, а венчала конструкцию та самая тряпка, размером с большое покрывало, которая закрывала гермо с макушки до пяток. Далее эту тряпку следовало примотать тряпичными платками к шее и запястьям, видимо, чтобы не слезала при движении.
— Ты в этом всем дышать-то можешь? — с ужасом спросил Фадан у свежеупакованного Аквиста.
— С трудом, — признался тот. — Хорошо хоть наручам плевать, что на тебе надето. Будут работать.
— По-моему, это ужасно, — покачал головой Бакли. — Я так долго не выдержу.
— А придется, — развел руками Фадан. — Выбора у нас нет.
— Тебе хорошо говорить, — приглушенно заметил Аквист из-под накидки.
Фадан лишь грустно вздохнул. Его костюм, в отличие от нарядов гермо, был вполне удобным. Широкие, подхваченные поясом штаны, кожаные сапоги, рубаха из богато расшитой ткани, и накидка на голову, чем-то напоминавшая паломническую шапку. На поясе — небольшая сумка, и несколько приспособлений для наказания. Хлопалка, шнур, клеймо, плетеная плетка. По совету Вукера Фадан завершил образ тем, что с помощью Бонни подвел черным карандашом
Бонни с одеждой тоже повезло. Поверх комбеза она надела длинное платье, тоже с богатой вышивкой, ногти накрасила синим лаком (попросила у Остроухого, тот сделал), глаза подвела. Головы женщины-двойники тоже, как выяснилось, покрывали — только вместо ушастой шапочки они носили нечто, больше всего напоминавшее веревочный парик, украшенный бисерными вставками.
— Так вот откуда этот бисер, — бормотала Бонни, разглядывая свою шапку. — А я-то думала…
— Живем на планете, и ничего про нее толком не знаем, — сердился Фадан. — Чувствую себя совершеннейшим болваном. Мне же сто раз в книгах попадалась информация про это, а я и значения никакого ей не предавал! Устаревшая религия, тупиковая ветвь… и всё такое… А на деле вон оно что…
На «упаковку» Бакли и Шини потратили еще сорок минут, потом еще десять — на то, чтобы выяснить, как надо отстегивать нижнюю часть головной верхней части большой накидки, чтобы, например, попить, и как гермо в этой одежде ходят в туалет, и ходят ли вообще.
— Я целый день терпеть не буду! — возмущался Бакли. — Одурели, что ли, совсем?!
Потом оказалось, что в сбруе были все-таки предусмотрены нужные отверстия, вот только сбруи они по незнанию надели задом наперед. Пришлось всё снимать, и одевать заново.
— Сколько нам ехать еще? — поинтересовался Шини, когда, наконец, с переодеванием было покончено.
— Два часа, — сообщила Бонни. — Ну что, пробежимся по нашему плану?
…План был прост — импровизация. Остроухий пообещал, что машина остановится там, где их высадку никто не сможет увидеть, а дальше им предстоит действовать самим, на свой страх и риск. Добыть транспорт, доехать до города, как-то пробраться к Кламу, и…
— И как получится, — развел руками Остроухий. — Если честно, я не знаю, как.
Желтая дорога всё тянулась и тянулась, и, казалось, конца-края путешествию не предвидится. Однако Бакли обратил внимание, что скорость машины гораздо выше, чем им показалось вначале — ощущения движения почти не было, и поэтому им первые часы чудилось, что машина идет медленно. Как бы ни так! Когда вдали появились горы, которые стали стремительно приближаться, Фадан понял, на какой скорости идет эта странная машина. Примерно как хороший самолет, может, чуть-чуть помедленнее, но ненамного.
— Давайте сядем, — предложил он. — Помните, Остроухий говорил, что лучше сесть, когда она поедет вверх.
Предупреждение оказалось весьма своевременным — едва все расселись, начался подъем. Скорость машины немного снизилась, а потом вновь стала увеличиваться.
— Фадан, как называются эти горы? — с интересом спросил Бакли. От пейзажа, открывавшегося за окном механизма, дух захватывало — сплошные скалы и пропасти. Дорога, как все поняли, висела над ними в воздухе.
— У нас или у южан? — уточнил Фадан. — У нас это записано, как Хребет Семи грехов.