Дело Томмазо Кампанелла
Шрифт:
– А тебе сюда точно надо войти? – спросил вышибала, глядя на Таборского слишком внимательно, слишком пристально – не так смотрят вышибалы на обычных посетителей. – Кафе-то для молодежи…
Таборский замер. Он не мог сразу сообразить, чем может обернуться для него то, что кафе – для молодежи. Ему надо было повидаться с великим артистом Лассалем и только. Могло ли то обстоятельство, что кафе – для молодежи, как-то помешать этой встрече?
В этот момент из залы вышли две худенькие девочки. На вид им было лет по семнадцать, не больше. Глянув мельком на Таборского, они прикурили, встав рядом с ним, свои сигареты от зажигалки, которая оказалась зажатой у одной из них в
Но вот… Начало разговора… Таборский невольно разобрал несколько грубейших нецензурных ругательств. Какими тоненькими, какими вроде бы неопытными еще голосками они были сказаны! Мыслимо ли это?! Но нет, он не ослышался!
– Видишь?! – сказал верзила, потом разрешил: – Проходи пока бесплатно. Может, тебе здесь будет не очень уютно. Тогда просто уйдешь. Останешься – я к тебе подойду.
Таборский сдал в гардероб пальто и, сжимая в своей руке ручку чемоданчика-дипломата, как завороженный приблизился ко второй, внутренней двери. В последнюю секунду, перед тем как окончательно шагнуть в особенно сгустившийся в этот момент в зале полумрак, словно желая и надеясь еще вернуться обратно в гардероб, он задержался и, обернувшись, глянул на верзилу. Потом отвернулся, посмотрел в пол у себя под ногами. Вновь обернулся к верзиле…
Но тот, едва поймав последний взгляд Таборского, мрачно проговорил:
– Здесь только те, кому не больше двадцати. Таборский прошел внутрь…
Не успел он сделать и нескольких шагов, не успел привыкнуть к полусумраку, как в зале вспыхнуло яркое освещение, и на него, Таборского, под салютовавший грохот ударных инструментов, были направлены сразу несколько телевизионных камер…
Прежде он никогда не бывал в студенческом клубе. Впрочем, в это заведение, видимо, могли прийти любые юноша или девушка – необязательно те, что учились в институте или университете, – но Таборский в первые мгновения определил для себя, что большинство посетителей здесь именно учащиеся высших учебных заведений. Он немного растерялся – стало понятно, почему охранник так загадочно разговаривал с ним. Черт побери, надо же было сунуться!
Тем временем перед ним возникла очаровательная и юная, как и все здесь, девушка. В руках она держала поднос, на котором был лишь стакан водки, накрытый ломтиком черного хлеба.
– Милости просим, милости просим!.. – провозгласил ведущий этого вечера, снимавшегося телевидением. – Как и было обещано, следующему вновь прибывшему, кто бы он ни был – юноша или девушка, – стакан водки от заведения и от меня лично, разводящего сегодняшней вечеринки Сергея Лассаля!..
Таборский вздрогнул и вперился в ведущего – столь же юного, сколь и уверенного в себе. Он пытался разглядеть в нем черты его покойной матери. Затем, разряжая к облегчению очаровательной девушки затянувшуюся паузу, Таборский взял с подноса стакан водки и махом, без всякого стеснения, опрокинул его в глотку, затем отправил в рот кусочек черного хлеба. Смущаться перед телекамерами актер Таборский, хоть и не игрывал давненько, не привык!
Девушка приняла у Таборского пустой стакан, взяла его за руку и повела приемного сына старухи Юнниковой, жующего черный хлеб, на сооруженный посреди залы невысокий помост с расставленными по нему стульями, на которых уже сидели напротив друг друга двое юношей и две девушки. В пространстве между юношами и девушками расхаживал, держа в руках огромный оранжевого цвета меховой микрофон, сынок Лассаля. На нем был кожаный пиджак, очень похожий на тот, что носил этим вечером Господин Радио, и лаковые ботинки с пряжками, того же фасона, что и
– Итак, как мы с вами и решили, третьего юношу выбрала злодейка судьба! – произнес, делая жест в сторону Таборского, сынок Лассаля.
– Меня, юношу, выбрала злодейка судьба? – удивленно переспросил Таборский.
– Правда, он не совсем как бы уже и юноша и не отличается, судя по цвету лица, трезвым образом жизни, но что делать – любовь зла. Особенно, любовь с первого взгляда! – иронизировал сынок Лассаля. – Любовь зла, возможно, кто-то из девушек, пришедших этим вечером в наше заведение и сидящих на этих замечательных стульях, полюбит и вот такого несвежего любителя юных дев, разгуливающего по ночной Москве в поисках оных дев. Что тут сказать? Ведь именно его подарила нам в этот вечер в качестве пятого участника игры злодейка судьба!.. Впрочем, что же с того, что он уже далеко не восторженный и романтически настроенный юноша, он ведь при этом и не девушка, а значит, и он может стать парой для одной из участниц нашей игры.
Тут Таборский наконец обратил внимание на прикрепленные к противоположной стене залы большущие буквы, составлявшие вместе название телевизионной игры, что проходила здесь этим вечером: «Любовь с первого взгляда».
– Сергей!.. Если вы будете злым, мы вас прогоним, – неожиданно сказала наиболее красивая из двух девушек, сидевших на помосте. – В нашей компании давно не хватало «не мальчика, но мужа». Кстати, кто вы? – обратилась она к Таборскому. – Расскажите нам о себе. Здесь такие правила: каждый участник игры сначала в двух словах рассказывает о себе.
Некоторые сидевшие за столиками и стоявшие вдоль стен юные посетители засвистели и захлопали в ладоши, подбадривая Таборского:
– Давай-давай, папаша, не стесняйся! Твоя жизнь еще не кончилась: еще прямо здесь и сегодня полюбит тебя кто-нибудь, какая-нибудь красивая и молодая! Расскажи о себе и начинай играть с нами! Ты же вон какой крепкий мужик! Небось, не прочь закрутить любовь с молоденькой девушкой?!
Впрочем, среди кричавших такие слова были в основном сильно подвыпившие молодые люди, в то время как раздавались и другие зрительские голоса, принадлежавшие девушкам:
– Прекратите эту мерзость!.. – кричали они Лассалю. На что сынок Лассаля отвечал:
– Я бы и рад, но не могу ничего поделать. Я уже дал слово, что следующими участниками игры станут первые юноша и девушка, которые войдут в кафе после моего объявления.
– Но он же не юноша! – возражали негодовавшие девушки-студентки.
– Но он хочет быть молодым, он хочет всегда оставаться юношей. В конце концов, я же не знаю, быть может, ему для чего-то надо стать юношей, может он что-то в своей юности забыл сделать? Ведь так, уважаемый только что вошедший посетитель молодежного кафе?
В этот момент водка ударила Таборскому в голову, и неожиданно он рассмеялся.
– Да, так. Я ощущаю себя молодым человеком двадцати пяти лет. Мне кажется, после двадцати пяти лет в моем теле жил какой-то другой человек, не я, – проговорил приемный сын старухи Юнниковой пьяно улыбаясь.
– Так я и думал! – радостно провозгласил сынок Лассаля. – Ведь если человек в его возрасте набрался смелости прийти в молодежное кафе, то это может означать только одно – он хочет вернуть свою молодость. Не могу же я лишить человека права вернуть свою молодость! По-моему, вечная молодость – это просто прекрасно!