Дело трех императоров
Шрифт:
– Да так, ничего особенного, - ответил Валанс.
– Вот как? Теперь и вы решили отмалчиваться? Прямо эпидемия какая-то. Все вдруг потеряли память.
– Не нервничайте, Руджери.
– Хочу - и нервничаю. Не вы один имеете на это право.
XXVI
Тиберий ждал Валанса перед входом в полицейский участок, прислонясь спиной к фонарному столбу.
– Ты сегодня успел поесть?
– спросил у него Валанс.
– Да, но могу взяться за это снова.
– Тогда пошли со
– Вряд ли. У меня встреча.
– Будь осторожнее, Тиберий. Я еще не отказался от версии о виновности Лауры Валюбер. Скорее даже наоборот.
– Отлично. Я приду.
– Это самая замечательная слежка, какую когда-либо вели за мной.
– А за вами уже следили?
– Нет. Никогда.
На обыск у Святой Совести Ватиканских Архивов Ришар Валанс и Тиберий прибыли с опозданием. Впрочем, они и не торопились туда. Они устроились на террасе кафе на площади Санта Мария ин Трастевере, куда Тиберий затащил Валанса, заявив, что любит эту «дурацкую маленькую площадь». По молчаливому уговору они воздержались от споров, касающихся дела об убийстве, и потратили полтора часа на обдумывание важного вопроса - какой напиток лучше всего утоляет жажду за самое короткое время и доставляет при этом наибольшее удовольствие. Нельзя проводить сравнение по всем параметрам сразу, утверждал Тиберий, это неизбежно заканчивается путаницей и неразберихой. Надо исследовать каждое свойство по отдельности - скажем, цвет, образование пузырьков, горький привкус и так далее. С пузырьками пить приходится дольше, заметил Валанс. Верно, признал Тиберий, когда они дошли до группы полицейских, оцепивших дом Святой Совести, но разве доказано, что степень утоления жажды прямо пропорциональна скорости поглощения? Нет. Эта формула была выдвинута как начальный постулат, но так и не была доказана.
– Подожди меня минутку, - сказал Валанс, придерживая его за локоть.
– Происходит что-то странное. Оставайся тут, тебе нельзя идти со мной.
– Это бесполезно - заставлять меня ждать здесь, - заявил Тиберий, присаживаясь на радиатор чьей-то машины.
– Пока вы не отвязались от Лауры, я не отстану от вас, потому что не доверяю вам.
– Ты принял очень действенные меры, Тиберий.
Валанс быстрым шагом подошел к подъезду дома. Его окликнул Руджери, выглянувший из окна второго этажа:
– Месье Валанс, поднимитесь, пожалуйста, сюда! Посмотрите на это, пока здесь не навели порядок!
– А что тут такого особенного?
– спросил Валанс, подняв голову.
– Когда мы приехали, оказалось, что печати сорваны. В квартире все перевернуто вверх дном.
– Черт побери!
Валанс издалека показал Тиберию на свои часы, давая понять, что задержится дольше, чем предполагал. Тиберий жестами ответил ему, что это не страшно и он благодарит за предупреждение. Валанс поднялся в квартиру. Кровать лежала на боку, картины и религиозные календари были сняты со стен и разбросаны по полу, все ящики вывернуты, китайские вазы сброшены с подставок.
Валанс прошел через комнату, ничего там не трогая. Руджери был в ярости.
– Подумайте, какая наглость - сорвать печати! Этот тип рылся тут минут десять, пока не появился сосед сверху. За десять минут можно много чего найти. Это случилось
– Почему вы считаете, что он был один?
– Сосед его видел. И даже говорил с ним.
– Вот и хорошо.
– Не так уж хорошо. Сосед услышал шум. Шум все не прекращался, и сосед решил выяснить, в чем дело. Когда он спустился по лестнице, неизвестный уже закрывал дверь: поэтому он не увидел, в каком состоянии квартира. Вот его показания:
«Этот тип сказал мне, что он из полиции и сейчас придут его коллеги, потому что утром убили мою соседку. Об этом я уже знал. Он не вызвал у меня подозрений. Мы поговорили еще минуту, по поводу ночных прогулок синьоры Верди к собору Святого Петра, и потом он ушел. Я не заметил, высокий он или коротышка, но он явно уже немолодой и одет немодно. Он был в очках. А вообще-то я не обратил на него особого внимания. Для меня все полицейские одинаковые. Правда, могу вам сказать, что он левша. Когда мы прощались, он протянул мне левую руку. Как-то теряешься, когда надо пожать руку левше.
Вопрос. У него было что-нибудь в другой руке?
Ответ. Нет. Правую руку он держал в кармане.
Вопрос. Он был в перчатках?
Ответ. Нет. Без перчаток.
Вопрос. Это все, что вы можете о нем сказать?
Ответ. Да, синьор».
Руджери закрыл папку с протоколом:
– Знаете, Валанс, таких свидетелей хочется послать куда подальше. На что у людей глаза, черт возьми?
– Кое-что у нас все же есть. Этот тип, по-видимому, искал не вещь, а документ.
– Почему вы так думаете?
– Посмотрите, как он действовал, Руджери. Кровать поднята, книги раскрыты, рамы от картин разломаны… Что можно искать в таких местах, кроме листка бумаги?
– Засушенный цветок, - зевая, предположил Руджери.
– Отпечатки?
– На данный момент - никаких. Мы только начали. Возможно, этот тип надел перчатки, когда рылся здесь. Не стоит чересчур доверять описанию соседа: нет ничего проще, чем скрыть свой возраст. Если вдуматься, нельзя даже с уверенностью сказать, что это был мужчина. В общем, мы не знаем о нем ничего. По-вашему, этот человек и есть убийца?
– Вряд ли. Если бы убийца знал о существовании улики, которую надо уничтожить, он бы избавился от нее еще до убийства. Что было бы нетрудно, поскольку днем Марии никогда не бывает дома. Скорее это кто-то, кого убийство застало врасплох, загнало в угол и заставило опасаться обыска в квартире убитой.
– Конечно, это вполне возможно. Мы все здесь тщательно проверим. У нас нет подтверждения, что незваный гость успел найти то, за чем пришел. Наверняка его спугнули шаги соседа, спускавшегося по лестнице. Если бы Мария захотела что-то спрятать, куда бы, по-вашему, она могла это положить?
Валанс в окно наблюдал за Тиберием. Все еще сидя на радиаторе машины, Тиберий внимательно разглядывал прохожих: он словно играл в какую-то игру. Издали казалось, что к этой игре имеют отношение ноги проходивших мимо женщин.
– Не знаю, Руджери, - ответил Валанс.
– Сейчас я спрошу об этом одного человека, который хорошо ее знает. А вы держите меня в курсе.
– На что ты смотрел, Тиберий?
– спросил Валанс.
– На щиколотки женщин, которые проходили мимо.
– Тебя это интересует?