Дело времени
Шрифт:
— Бакли, что ты делаешь?! — в воздухе рядом с врачом повис сердитый Сеп. — Так, еще раз. Какие виды перкуссии мы знаем?
— Ох. Громкая, тихая, и тишайшая, — ответил Бакли.
— Так вот, Бакли. Громкая — это не когда пациент орет! Понял?
— Ну понял, понял…
Аквист решил, что разумнее всего просто не обращать внимания на этих экспериментаторов — чем быстрее они наиграются, тем быстрее от него отстанут. Поэтому он почти полчаса покорно терпел всяческие простукивания, стараясь не обращать внимания на нуднейшую лекцию, которую
— Слушай, эти картинки хоть смоются? — недовольно спросил он, когда Бакли велел ему одеваться.
— Да куда они денутся, — махнул рукой Бакли. — Это прижигальный карандаш, для царапин и порезов. Он безвредный, даже Сеп подтвердил. За месяц и следа не останется.
— За месяц?! — взвыл Аквист. — Нет, ну это уже наглость!
— А какая тебе разница? — изумился Бакли. — Ты же всё равно в рубашке ходишь. Так, остались Бонни и Фадан. Ладно, подожду, когда вернутся.
— Бонни я тебе трогать не дам, — решительно заявил Аквист. — Не смей.
— Это почему это? — взвился Бакли. — Женщины, мужчины и гермо по-разному устроены! Может, мне еще и Фадана не трогать прикажешь?
Аквист задумался. Выходило, что и за Фадана он готов поотшибать Бакли руки. На всякий случай. Потому что Фадан… ну, словом, Фадан… но это же Фадан! Хотя…
— Ладно, Фадана обследуй, так и быть, — смилостивился он. — А Бонни — не смей.
— Ревнуешь? — догадался Бакли. — Придурок. Она мне и не нравится вовсе. Ну, большие у неё…
— Глаза, — с нажимом произнес Аквист.
— Хорошо, хорошо, глаза. Мне плевать. Я беленьких не люблю, мне черненькие нравятся. Если честно, то смугленькие. Совсем смугленькие, видел таких?
— Агалачки, что ли? — удивился Аквист. Агалачек он сам терпеть не мог: ну, правильно, не всем нравятся смуглокожие девушки с черными, как смоль, волосами. На взгляд Аквиста, привыкшего к тому, как выглядит светленькая, пусть и черноволосая мама, её светленькие подружки, и светленькие же сокрусницы, агалачки выглядели фривольно и вульгарно. Крикливые, какие-то слишком яркие, даже распущенные. Нет, не в том смысле, что одежда неприличная или что-то в этом роде. В том, как они себя вели.
— Ну да, — Бакли даже слегка покраснел. — А чего?
— Да ничего, — пожал плечами Аквист. — Так, спросил.
— Бонни девка хорошая, но… рыхленькая она, — Бакли ухмыльнулся. — Мягонькая такая. А я хочу… чтобы как огонь. Вот только, сам понимаешь, хотеть, как говорится, не вредно. Не найду я никого.
— Почему? — Аквист удивился.
— А когда? Чтобы девушку искать, это надо чтобы скъ`хара был, как минимум. А я… — Бакли вздохнул, махнул рукой. — Сутки отдежурил, потом тридцать шесть часов свободен, потом снова на сутки. Забегаешься после суток по хозяйству, глядишь, уже третья ночь пошла — а ты не пил, не ел, не спал. Устал. Упал, поспал. Проснулся, снова на работу. Ну и когда
Аквист замер. До этого он как-то не думал про то, как на самом деле живут все врачи «быраспаса», и Бакли в частности. Где они живут, он не задумывался тоже.
— А где ты живешь? — прозревая, спросил Аквист.
— В общаге для неженатиков, нас десять в комнате. Самое паршивое, что там же дежурства — вот по хозяйству и мотаешься, как пьяный вельш. Старики так и вообще… сам понимаешь…
— Старики?
— Да там полно стариков, в общагах. А ты не был, что ли, ни разу?
— Нет, — покачал головой Аквист. — Мы только переезжать собирались.
— Идиоты. У вас Фадан есть! Я бы на вашем месте жопу себе порвал, но сделал бы для него всё в лучшем виде. Не суйтесь в общагу! Кто в неё попал, уже не выйдет.
— Так ты с нами поехал… — начал Аквист, но Бакли его перебил:
— Да я бы хоть с Остроухим поехал! Лишь бы оттуда. И потом, вы ребята классные, хоть и дураки. А тут еще вся эта хрень прикольная с диском, Сеп, опять же… Всё, давай, нацепляй рубашку. Шини сказал, что нарыл там что-то интересное про этого белоглазого. Сейчас из ванны выйдет, почитаем.
Белоглазый оказался тот еще рыбец.
— Главный ответственный за движение в округе Шенадор, — прочитал Аквист. — Ох и ни фига себе! Так вот почему у него такая машина!..
— Нехило, — покачал головой Бакли. — Так он дорожник. Большое начальство. А баба эта, которая с ним? И гермо?
— Баба, видимо, секретарь, — подсказал Эл. Ал кивнул. — По крайней мере, она числится секретарем. Гермо… допускаю, что они охрана. По штату. А на самом деле это всё одна семейка, причем белоглазый в ней не главный.
— А кто главный? — удивился Аквист.
— Баба. Белоглазого зовут Грешер Бирд. Надо искать тётку… Шини, ты смотрел портреты?
— Фоток баб нет, только список.
— Ясно… — Ал задумался, но лишь на короткую секунду. — Давай методом исключения. Всех баб, которые не из Шенадора, убираем. Хорошо. Теперь всех баб, которые старше шестидесяти. Теперь всех баб, которые моложе сорока пяти. Теперь всех незамужних. Сколько осталось, Аквист?
— Шестеро.
— Отлично. Теперь из этих шести убери всех детных.
— Двое.
— А теперь смотри количество мужей.
— И что получается? — с интересом спросил Шини.
— Олка Гит, — сообщил Ал через полминуты. — Совпадает на сто процентов. Старший секретарь, два мужа, детей нет, куча наград. Сейчас проверим, чей она секретарь, — пообещал Эл. — Шини, спроси у системы… ммм… отчет о последнем заседании дорожников. Он должен быть.
Сейчас они ворошили страницу Административного дома Шенадора. Информации на этой странице было немного, но для Ала и Эла её оказалось достаточно.