Дело второе: Браватта
Шрифт:
Глава 9
В которой Бельк демонстрирует выдающиеся актерские способности, но публика отчего-то не рукоплещет его талантам. Еще тут упоминается старый армейский принцип: сперва приходится долго ждать, а потом быстро бежать.
— Заберись на чердак и там, в тепле, жди. Когда выйдут те трое, за которыми мы смотрели вчера, иди за ними. И зови меня.
Слова своему зверю Бельк говорил по привычке. Интонации тот еще понимал, а вот слова — нет. Да и не было в них, в словах, никакой надобности. Человек и гикот общались иным образом, напрямую передавая друг другу образы. Но если для Дэниза подобный способ был естественным, то Бельк так и не смог
К счастью, как и всегда, гикот прекрасно понял своего человека и подбодрил его видением, в котором рыжая мордаха с прижатыми к голове ушами едва виднелась в густой зелени неизвестного Бельку куста. Мол, все ясно, ты загонщик, я жду в засаде. Северянин улыбнулся этой картинке и, погладив Дэниза по кисточкам на ушах, вошел в кабак “Сломанное колесо”. Не видя, но странным образом чувствуя, как гикот двумя сильными прыжками взлетает по стене на крышу.
Было позднее утро, вот-вот должен был прозвучать второй звон храмового колокола. Бельк рассчитывал, что искомые им наемники, на которых он вчера обратил внимание и присмотреть за которыми рекомендовал Праведник, еще не пришли. Зная эту братию, можно было рассчитывать, что они появятся ближе к обеденному времени. И не будут подозревать тихо накачивающегося пивом северянина в углу кабака в том, что он за ними шпионит.
Этот план провалился сразу же, как он вошел внутрь. То есть вытянутый и узкий зал кабака был практически пуст, но все трое вчерашних наемников снова были за “своим” столиком. Сидели себе, негромко разговаривали, попивали пиво. Тот, кого Бельк назвал Прете, явно рассказывал какую-то историю.
Северянин быстро скорректировал свою легенду. Он не был жителем этого района, а значит имел мало поводов зайти утром именно в этот кабак. А вот для человека, который пьянствовал всю ночь, но все никак не может остановиться, любое злачное заведение по дороге было подходящим. Запаха перегара, вернее, его отсутствия, кондотьеры, мельком глянувшие на вошедшего, учуять не смогут, а уж сыграть пьяницу, с его лицом и богатым опытом, Бельку труда не составляло.
Нетвердой походкой, разок даже врезавшись в столешницу бедром, и громко выругавшись, он прошел к стойке, грузно навалился на доски и рыкнул нетерпеливо и весело:
— Кабатчик! Спишь, что ли?
Старик-хозяин вынырнул из-за ширмы, что отгораживала кухню от трапезного зала с сердитым лицом. Которое сразу же смягчилось, стоило ему узнать человека, вчера представившегося сотрудником коронного сыска и оставившего много серебра за пустяшную услугу.
Бельк крутанул между пальцев крупную монету достоинством в двадцать ори, но так, что бы ее мог видеть только кабатчик, благодушно выдал:
— Пиво мне налей!
И незаметно подмигнул.
Тот сразу же понял игру в “пьяного гостя” и стал наливать из кувшина в кружку местное пойло.
Вопросов Бельк задавать не стал, лишь вопросительно вскинул брови.
— Ничего необычного! — шипящим шепотом доложился хозяин кабака, наливая пиво медленно и бережно, чтобы растянуть время их беседы. — С утра как зашли, так и сидят. Старшой их опять про девку убитую рассказывал. Шестую, говорит, уже порешил душегуб! Слыхали уже?
Бельк, который еще ничего не знал про шестую жертву Лунного волка, тем не менее утвердительно кивнул. Про себя же факт прекрасной осведомленности лидера тройки отметил, чем добавил большей обоснованности к своим неясным пока подозрениям.
— Весь кабак вокруг их столика стоял, когда он рассказывал как девку нашли. Вы не смотрите, что у меня тут сейчас полно пустых столов,
Северянин, внутренне усмехнувшись игре кабатчика в шпиона, отрицательно покачал головой.
“Вот, значит, как”. — подумал он про себя, оставляя монету на столе и покидая хозяина с кружкой пива в руке. “Я еще ничего не знаю, а трое наемников к первому звону уже в курсе, что Лунный волк снова кого-то убил! И рассказывают о том ранним птахам, вроде торговцев, рыбаков и грузчикам — самым что ни на есть трепачам! Либо я дую на остывшую похлебку, либо эти парни вполне осознанно распускают слухи!”
С этого момента Бельк наблюдал за кондотьерами уже не подозревая за ними странности, а будучи уверенным в том, что они как-то связаны с убийствами. И каждую доносившуюся от их стола реплику теперь ловил очень внимательно и запоминал. Обрывки слов, тональность говоривших, их усталый вид — все говорило о том, что наемники закончили какое-то важное дело. И теперь, нет, не отмечают его, а просто отдыхают от трудов, с тем, чтобы после отправиться спать.
Пару раз он отмечал, как те бросают в его сторону взгляды. Изучающие взгляды. Им явно не нравился сидящий за два столика от них пьяница, из-за которого приходилось понижать голос. Может, они, конечно, и не подозревали его, но могли запомнить с прошлого раза. А это уже было не очень хорошо, никакая игра в пьяного не поможет, стоит им сложить одно с другим. Сам Бельк, будучи многократно и крепко битым жизнью, в такие совпадения, вроде второго появления одного и того же человека в кабаке, где он раньше не появлялся, ни за что бы не поверил. Своих противников он предпочитал считать не глупее себя. По крайней мере, до тех пор, пока они не докажут обратное. И поэтому после четвертого пристального взгляда со стороны наемников, решил считать себя обнаруженным и заподозренным.
Что приводило к необходимости каких-либо действий. В идеале было бы здорово передавать слежку за кондотьерами кому-то другому, но по причине отсутствия напарника, этот вариант даже не имело смысла рассматривать. Так что Бельк решил продолжать импровизировать.
— Фрейские падальщики! — сообщил он в пространство пьяным и очень громким голосом. При этом глядя прямо на троицу наемников. — Всяк ворон поживу чует, да не всякий обрящет!
Последняя фраза была позаимствована из известной скафильской военной песни, которую знали практически все наемники, хотя бы раз участвовавшие в кампании на севере Империи. А вместе с “фрейскими падальщиками” — давала понять, что сказавший ее — скафилец. А так как все кондотьеры стояли на зимних квартирах в ожидании войны Фрейвелинга и Скафила (в которой были бы на стороне фреев), это было веское оскорбление и хороший повод подраться.
Наемники, однако, его разочаровали. Они смотрели на него, изображающего пьяного задиру с брезгливым недоумением, но без гнева. Что могло значить две вещи: либо на северо-западе бывшей Империи они совсем недавно, либо никакие они к демонам не наемники. Бельк, не большой любитель спорить, был готов побиться на золотой, что верна именно вторая его догадка. Любой кондотьер, которого только что назвали падальщиком, а после указали, что с этим падальщиком случиться в ближайшем будущем, уже бы вскакивал на ноги, опрокидывая стол и двигаясь к обидчику. Эти же смотрели на северянина, как обычного пьяницу, который мешает достойным синьорам отдыхать после трудной работы.