Демоны Боддеккера
Шрифт:
Однако на деле первые кадры были записаны только через полчаса, потому что стоило статистам узнать, с кем им предстоит работать, как они дружно потребовали автографов. Каким образом они умудрялись отличить крестик Фермана от крестиков Ровера или Джета, было превыше моего разумения, но сами статисты от счастья себя не помнили.
Чарли Анджелес собрал Дьяволов в кучку и пару минут им что-то втолковывал. Потом отослал всех на точку, где им полагалось красоваться с коробками «Наноклина», чуть попозже подозвал Джета обратно и поболтал
Потом они все сгрудились вокруг коробки. Чарли чуть подправил, кому где стоять — Джета отвел назад, Шнобеля — в сторону, и группа в один дубль записала всю сцену. Последний кадр ролика, где все блестит и сияет.
Все дружно захлопали: статисты, киношники, члены моей творческой группы.
Сбоку от меня появилась Дансигер.
— Когда начнут драться?
— Ле Роя ожидают только после ленча, — ответил я.
— Прямо как рождественским утром, когда только проснешься, — мечтательно проговорила она. — Лежишь в постели и надеешься получить то, что загадал, но твердо не уверен. А встать и посмотреть никак не решаешься.
Следующими на очереди стояли Дьяволы, попирающие ногами поверженного Пакостника. Поскольку Ранч Ле Рой должен был подъехать только после часа, вместо него на полу, отвернувшись от камеры, распростерся дублер. Дьяволы немало развлеклись, стоя над безжизненным телом, и обогатили сценарий, от души попинав Пакостника под ребра — дублер будет помнить эти удары даже после того, как сойдут синяки. Сцена была сложнее предыдущей, и Чарли Анджелес запечатлел целых четыре дубля прежде, чем добился того, что хотел, а потом снял еще пятый — на всякий случай.
Когда начались приготовления к сцене в толпе, у меня чуть закололо в запястье, поэтому я отошел в зрительный зал и сел в заднем ряду, а уж потом нажал нужную кнопку. Меня приветствовала Хонникер из Расчетного отдела.
— Боддеккер! — радостно сказала она. — Как возвращаемся домой — я с тобой или ты со мной?
— Мне все равно, — ответил я. — Можно опять ко мне.
— Моллен на митинге Фронта борцов за права животных, — сообщила она, — так что добро пожаловать в мой сад земных наслаждений.
— Можно и так, — согласился я.
— Эй… ты слышал что-нибудь о семье, которая живет в твоем доме?
А, там, в Принстоне. В моем личном Святом Граале, единственной причине, по которой я с самого начала позволил втянуть себя в авантюру с Ферманом.
— Папаша купился на идею. Детки тоже — для них там все еще слишком новое. Но мамаша упрямится. Так что, надо полагать, пока продолжается стадия переговоров.
— А твоя финансовая ситуация?
– «Старики» еще сидят на тех премиальных, что наобещали. Думаю, хотят торжественно вручить на рождественской вечеринке, чтобы все видели, какие они щедрые.
— Я тоже так думала. — Она произнесла это тоном, ясно дающим понять «спроси меня, что я думаю об
Я и спросил.
— У тебя ведь еще остались наличные, верно? — поинтересовалась она.
— Да еще и приумножились благодаря сберегательному вкладу, где приносят жалких пятнадцать с половиной процентов.
— А что, если я скажу тебе, что узнала способ увеличить эту сумму раз так… ну скажем, в десять — за ближайшие четыре-шесть недель?
— В десять? — Это позволило бы мне выплатить за дом полную стоимость, да еще и осталось бы кое-что на обстановку. — Что ты придумала?
— Нашла выход на кое-что, где это можно провернуть, — туманно ответила Хонникер. — И не волнуйся. Все абсолютно законно.
— А как насчет риска?
— Нулевой. Это акции на очень агрессивном рынке. Вот и все, что я могу пока сказать. Хочешь взглянуть на проспекты?
— Не мешало бы посмотреть. Как ты на это вышла?
— Знаю кое-кого, кто знает кое-кого другого. Я скину файлы тебе в директорию и скажу твоему феррету, что они там. Идет?
— Буду ждать.
— А я буду ждать тебя.
— Тогда до встречи.
— Чудесно. — Пауза. — Я люблю тебя, Боддеккер.
Я уже открыл было рот, чтобы ответить, но у меня перехватило горло. Она сказала совсем не то, что я думал услышать.
— Что? — уже начал спрашивать я, но голос Хонникер зазвучал снова.
— Ой-ой-ой! Меня вызывает Левин. Потом поговорим. Пока.
На часах загорелся огонек «линия свободна».
Щеки у меня пылали, я так взмок, будто все поры на теле разом вдруг открылись, чтобы окатить меня холодным душем. Я не мог отвести глаз от часов, как если бы это было лицо Хонникер из Расчетного отдела, а я ждал, чтобы она повторила слова, которые мне послышались.
Не знаю, долго ли я просидел там, ошарашенный и в полном раздрае. Знаю только, что из мечтательного оцепенения меня вывел запах лосьона Сильвестра, плюхнувшегося на скамейку рядом со мной. И зачем только он (она) вечно поливал (а) себя таким количеством духов, словно феромоны могли просочиться сквозь кожу и что-то изменить?
— Боддеккер, — сказал он, протягивая мне небольшую белую коробку. — Мы не сумели отыскать тебя, когда ходили перекусить, так что я принес тебе ленч из фургона профсоюза статистов.
Я живо открыл коробку. Кисловатый хлеб, паста «вегемит», яблоко и пакетик мятной жевательной резинки.
— Как в полете, — пробормотал я.
— С тобой все в порядке? — спросил Сильвестр. — Может, хочешь пойти домой? Но мне казалось, ты хотел посмотреть, как снимают драку.
Драку. Я заморгал. Одно короткое слово быстро вернуло меня к реальности.
Сильвестр поднялся и показал вперед.
— Как раз собираются начать.
Я выпрямился и прищурился, глядя на сцену. Дьяволы стояли полукругом вокруг Чарли Анджелеса, слушая его указания. В нескольких футах позади, укомплектованный в костюм Пакостника, стоял Ранч Ле Рой. *