Демоны Боддеккера
Шрифт:
Все это лишь добавляло пищи для размышлений.
Вот почему для меня оказалось таким сюрпризом, когда в День Благодарения сказали, что ко мне пришел посетитель. Я не знал, чего ждать. Только что я закончил разговор с рыдающей матушкой, которой сквозь зубы лгал, какие у меня отличные шансы. Было тяжело признаваться ей, что я за решеткой, но поневоле пришлось сделать это почти сразу — я боялся, что она услышит это в очередном монологе Гарольда Болла. И хотя бы однажды оказался в чем-то прав. Через три дня после моего
Я спросил охранника, кто ко мне пришел. Он глянул на свой слейт.
— Пожилой джентльмен. Фамилия… Левин.
Я задрожал, глаза у меня наполнились слезами.
— Вам нехорошо?
— Передайте ему, — прохрипел я, — проваливать ко всем чертям.
Охранник кивнул.
— Он предполагал, что вы можете так сказать.
— Зачем вы мне об этом рассказываете?
— Он велел передать, что если вы не примете его, он обчистит кого-нибудь в подземке и попадется, чтобы вам уж точно пришлось с ним поговорить.
Я покачал головой.
— Флаг ему в руки.
Охранник вздохнул.
— Сегодня День Благодарения. Ну неужели вы не можете хоть на день отложить все разногласия в сторону и хотя бы поздороваться со стариком? Ведь именно он привел вас на этот свет, разве не так?
«Нет, не он», — чуть было не сказал я, однако вовремя спохватился. Левин и впрямь выказывал мне чисто отцовское доверие, а в схватке за «Их было десять» практически выполнил роль повитухи в нелегком рождении Дьяволов.
— Просто скажите: «Привет, папа». Вас не убудет, особливо в День…
— Да помолчите, пожалуйста, — сказал я охраннику. — А то меня так затошнит, что я даже индейку есть не смогу. Передайте мистеру Левину, что я его приму.
Меня отвели в залитую светом комнату с большим деревянным столом и такими же стульями. Посередине стола стояла кофеварка, а рядом чашки, сахар и синтетические сливки. За одним концом стола, улыбаясь и кивая, сидел Левин.
Я поглядел на охранника.
— Разве нас не полагается разделять стеклянной перегородкой или чем-то в этом роде?
Охранник пожал плечами и оставил нас одних.
— Я уладил это с мэром, — объяснил Левин, показывая на зеркало у себя за спиной. — Это одна из комнат для допросов. Они не слушают, но наблюдают — на случай, если ты вздумаешь оторвать мне голову. Хотя, думается, у тебя на то все права.
Я так и стоял у двери.
— Что привело вас сюда?
Левин подошел ко мне, похлопал по плечу и пожал руку.
— Как поживаешь, сынок? Кофе? Или старого доброго «Бостон Харбор»?
— Боюсь, я не вполне понимаю, зачем вы здесь. Левин налил себе полную чашку кофе, понюхал и стал
прихлебывать, не добавляя молока.
— Боддеккер, я когда-нибудь говорил тебе, почему мне так не хватает Пэнгборна?
Я закатил глаза и покосился
— Мне не хватает Пэнгборна, — продолжал свое Левин, — из-за того, кем он был. Начинал он писателем, сочинял рекламы. Ты ведь знал, да?
Я кивнул.
— А знаешь ли ты о его вкладе в Пембрук-Холл?
— Кроме «С-П-Б»?
Левин хохотнул и снова отпил кофе.
— Он выбился на самый верх с должности писателя. Не продавец, не контактное лицо, не посредник по общению с прессой, не художественный редактор. Не будь он писателем, он бы не мог вечно бдеть, не мог бы рассматривать проблемы, размышлять о них, взвешивать, терять из-за них сон и покой, никогда бы не принял самых важных решений. Полагаю, совсем как ты в эти несколько месяцев между возвышением Дьяволов и твоим арестом.
Я скрестил руки на груди.
— Простите мою нетерпеливость, но что-то не вижу, при чем тут все это.
— Благодаря Пэнгборну в Пембрук-Холле существует славная и благородная традиция рассматривать предложения наших служащих и, если возможно, проводить их в жизнь. Если же мы почему-то вдруг допустим ошибку, недосмотрев или пропустив нечто важное, мы льстим себя мыслью, что не слишком зазнались, дабы произнести три простых слова: «Простите. Мы ошиблись».
Ноги у меня вдруг ослабели.
— Наверное, я все же присяду, — сказал я, выдвигая себе стул.
Левин кивнул.
— А в твоем случае, Боддеккер, я могу с полным правом прибавить еще несколько слов: «Мы уволили не того, кого следовало».
— Вы пытаетесь сказать, что у Пембрук-Холла возникли проблемы?
— Возникли, — произнес Левин. — Хотя не уверен, что увидел бы их, если бы и предо мной, в свою очередь, не встал вопрос, лишающий сна и покоя.
— И что же за вопрос?
— Почему, ради всего святого, этот молодой человек позволил засадить себя за решетку?
— Понятно. — Я хотел улыбнуться. Но не улыбнулся.
— Мне даже кроссворды не помогали заснуть, — продолжал Левин. — А ответ ну никак не приходил, пока я не собрался идти за доброй порцией психотропов покрепче. Чтобы хоть одну ночку поспать нормально.
— И что же за ответ? — спросил я.
— Ответ был в том, что ты сидишь здесь потому, что не сидит кое-кто другой. Точнее, другие. Чтобы быть уж совсем точным, четверо других.
— По-моему, — сказал я, — мы видим одну и ту же картину.
— Именно. Наш график продаж, индекс рентабельности. Сердитых клиентов, не желающих иметь дело с Дьяволами.
Я прикрыл глаза рукой, чтобы он не заметил, как я возвожу их к потолку.
— Да, меня это тоже крайне огорчило. И мы пытались сделать все возможное, чтобы переломить ход событий. Даже отозвали другие ролики и начали заново с «Их было десять». Бесполезно. Полная катастрофа.