Демоны да Винчи
Шрифт:
— Но чтобы впечатлить его зрелищем адских мук, мы должны изловить его…
— Omnia tempus habent [34] , — коварно улыбнулся Леонардо. — Мы знаем, что он сделал, и впечатлим его собственным преступлением. В последнюю ночь карнавала у Старого моста, вольно или невольно, его яд погубил не одного синьора Пикколомини, а сразу двух молодых людей. По стечению обстоятельств мы с синьором Везарио осмотрели оба тела, и убедились, что яд повлиял на естественные процессы разрушения плоти и заставил их языки распухнуть, абсолютно одинаково. — Он похлопал ладонью по стенке устройства. — Я сделаю рисунки второй жертвы на стекле и поутру устрою небольшое
34
Omnia tempus habent (лат.) — «Всему свое время» — цитата из Экклезиаста.
— Допустим, он действительно забеспокоится — нам-то какая корысть?
— О, это не единственное его преступление. Только нам и ему известны места, где совершены другие убийства, — Леонардо осекся, быстро облизнул губы и добавил: — Например, где умер и похоронен карлик. Если явление призрака у моста обеспокоит его, он найдет способ появиться и в других местах тоже, все что нам потребуется — приглядывать за ним и ждать.
План пришелся по душе его милости, и остаток ночи Леонардо провел, изготовляя изображения юной девы — отыскал наброски, которые делал со стройного и гибкого тела Джованни, размешал краски — легкие и прозрачные, как юная девичья кожа, и погрузился в воспоминания. Из запасников памяти он извлекал нежную струящуюся ткань, из которой было скроено платье, атласный поясок, украшенный цветною вышивкой лиф, прическу из фальшивых локонов, а его кисть порхала как мотылек. Когда он окончил работу, рассвет уже готов был заняться, кладбищенские работяги колотили в двери мастерской, а он сомневался, что стеклам достанет времени, чтобы высохнуть. Однако все вышло как нельзя лучше — река стала его сообщницей и одарила густыми клубами молочно-белого тумана, которых хватило для представления, перепугавшего весь город.
Покончив с надгробием, Леонардо привалился к толстому стволу дерева и сам не заметил, как задремал в кладбищенской тишине.
Ему пригрезилась серебряная улыбка нового месяца, подобная коварной улыбке прекрасной женщины. Его свет отражался в тысячах и тысячах холодных стальных панцирей, в кирасах и ледяных остриях алебард. Чужая, вражеская армия кольцом обступала его, сжимая ряды все плотнее, пока не стеснила грудь так, что стало невозможно дышать. Он вскрикнул, открыл глаза и ущипнул себя за руку, чтобы окончательно ощутить, в котором из миров он находится.
Прежде, чем покинуть погост, он заглянул в часовню, опустил пальцы в чашу со святой водой, чтобы насладится ее безмятежной прохладой, перекрестился. Но даже слова молитвы не смогли вернуть покой в его растревоженную дивным сном душу.
Он должен был немедленно вернуться в городские кварталы и посетить тюрьму.
… Везарио взвился на месте, как будто его подбросила мощная пружина, и выскочил из питейного заведения в жирную ночную темень следом за мрачным гостем.
— Ваша милость? Один в такой час и в таком месте?
— К черту твои вопросы! — Джулиано рубанул воздух ребром ладони. — Лучше скажи мне, где Леонардо?
— Ах, вы разыскиваете синьора Да Винчи?… Кхм… — Вопрос изрядно смутил Лиса, который понятия не имел, где сейчас Лео, поскольку был неспособен придумать причин, могущих надолго задержать свободного человека в тюремных стенах. — Он… Э… Рисует, я полагаю. Рисует — всем живописцам это свойственно.
Он ухватил за плечо Николетто, того самого мальчишку, что обнаружил поутру кусок плоти, признанный зеваками солидным свидетельством явления призрака. Признаться по правде, эта выходка была целиком на совести Лиса. Пока Леонардо рисовал фигурку на стекле, он раздобыл в лавке свиной язык, рассек ланцетом, придав сходство со змеиным жалом, и подкрасил сажей — для пущего эффекта. Потом подрядил в помощники смышленого подростка по имени Николетто, подвизавшегося посыльным. Везарио строго шепнул ему:
— Беги, разыщи синьора Да Винчи — где хочешь, хоть из-под земли вытащи, хоть их тюрьмы! Его милости не пристало ждать! Хоть из тюрьмы — ясно тебе?
Подросток кивнул и растворился в лабиринте городских улочек.
Часы на башне Синьории еще не успели отбить нового часа, как Леонардо присоединился к двум другим досточтимым синьорам в саду вдовицы Пинелли. Вид у него был мрачный, впрочем, у остальных тоже было мало поводов для радости. Прикрывая плащами светильники, они оглядывали кусты шиповника. Белые цветы околдовывали их запахом, шипы впивались в одежду, а рыхлая земля под ногами соскальзывала в свежую яму и грозила увлечь неосторожных за собой. Сомнений в том, что некто выкопал и похитил тело злополучного карлика, у них уже не осталось.
Мона Челия всхлипывала и причитала, стоя на садовой дорожке: она самолично отрядила присматривать за садом всю прислугу мужского пола, больше того — его милость был столь любезен, что прислал на подмогу добрый десяток своих конюхов и ловчих. Сад при палаццо Пинелли невелик и даже соловью не укрыться в нем от такого числа глаз. Старший ловчий из числа подручных синьора Джулиано ди Медичи виновато разглядывал длинные носы собственных штиблет — он готов принести любую клятву, что пока он находился здесь, даже мышь не выскочила из двора палаццо! О том, чтобы кто-то перелез через забор или вынес отсюда здоровенный сверток, как интересуется синьор из фармацеи, даже речи нету.
Рыхлую землю в саду обнаружил дворник, которому добросердечная мона Челия велела полить цветы на свежей могиле. Будучи человеком ограниченного ума, садовник потыкал в разрытую клумбу ногой, чтобы убедиться — зрение его не подводит — и сверзился в свежую яму, которой не заметил сразу.
Среди веток шиповника поблескивала серебристая роса. Ее капли трепетали и переливались подобно кристаллам горного хрусталя, нанизанные на ниточки паутины. В его сознании искрой промелькнуло воспоминание — светящиеся ниточки паутины в углу тюремной камеры, которые указали ему рычаг, открывающий тайный лаз. Леонардо опустился на корточки и осмотрел все кругом, разыскивая тайный знак или метку, однако не обнаружил ничего подходящего, но не собирался сдаваться. Дозорные готовы поручиться, что заметили бы даже вторжение мыши или соловья, но что они могут сказать о кроте? Ничего. Значит, человек или демон, похитивший тело, проник сюда из-под земли.
Он вручил свой плащ Везарио и спрыгнул в яму, его милость не чинясь последовал за ним. Поворошив ветки, пожухлую траву и разворочанные комья земли, они обнаружили черное жерло подземного хода.
Яма уходила в темноту и казалась бесконечной. От сырой земли пахнуло могильным тленом и безысходностью. Леонардо уловил даже легкий запах серы, свойственный бесовскому отродью. Но подобные мелочи не могли устрашить Джулиано. Он истребовал факел, согнувшись в три погибели, просунулся в земляной лаз и принялся размахивать огненным орудием, чтоб понять, насколько глубок подкоп. Комья земли посыпались сверху на курчавые волосы и плечи Джулиано; корни деревьев свисали повсеместно и щекотали его лицо.