Демоны Кушань

Вайд Марика

— Решил спорить со мной?

— Этот командующий не посмеет.

— Я устал, Моцзян-бади, — честно признался Цуймингуй. — Плен у небесных совсем не похож на мирную жизнь.

— Ты плохо чувствуешь себя, Тёмный владыка? — Сюэ Моцзян взволнованно схватил его за руку, пытаясь нащупать пульс. — Я думал, ты полностью восстановился…

Цуймингуй не позволил коснуться запястья.

— А ты стал назойливым, бади, — отступив на шаг, пожурил он побратима. — Скорее направь ко мне слуг. Хочу умыться с дороги.

* * *

Влажная

завеса пара, больше похожая на полупрозрачный флёр, отделяла узкий бассейн от остальной купальни, позволяя на время забыть о Кушань.

Цуймингуй сидел в воде, усыпанной лепестками лотосов, откинувшись на бортик. Мягкое полотенце из хлопка, сложенное несколько раз, заменяло ему подушку. А нежный запах лотоса и тёплая вода служили вместо покрывала. Так пахнут едва раскрывшиеся бутоны, если уткнуться носом в самую сердцевину, — водянисто, чуть сладковато, как сахарные леденцы, продающиеся на улицах человеческих городов. Сборщик лепестков постарался на славу, ведь благоухает цветущий лотос не дольше четырёх дней. Чем старее бутон, тем слабее аромат.

Жаль, его воспоминания не теряют силу. Цуймингуй уже устал от образов, раз за разом атакующих воображение. Возможно, в этом поможет зелье забвения? Он хотел бы выпить его. Целую чашу одним махом. Но кто тогда отомстит за Асюло — за все жизни соплеменников, отнятые небесным воинством?

Асуры стояли у истоков видимых миров. Это их мастерством и силой духа укреплена вселенная. Нет тайн мироздания, которых они не знают. И нет того, чего они не могут сделать…

На этой мысли Цуймингуй болезненно улыбнулся. Клан Асюло не в состоянии очиститься от грязи, вылитой на него Девятью Сферами. Настолько ли могущественны асуры, как пишут в хрониках, или же древние свитки откровенно лгут?

Едва уловимый шорох заставил его открыть глаза. Кто-то стоял за шёлковой ширмой! Цуймингуй чувствовал слабое мерцание чужого духа. Похоже на одного из слуг, но привычка всех подозревать заставила его тихо выбраться из бассейна. Набросив шэньи прямо на мокрое тело, он обошёл ширму и лицом к лицу столкнулся с молоденькой прислужницей.

Та держала в руках поднос с травяным мылом. Испуганный взгляд девы заставил Цуймингуя на мгновение смутиться. Он, действительно, выглядел сейчас неприлично. Тонкая шёлковая ткань, прилипшая к телу, не скрывала ни единой мышцы.

— Ах… — растерянно вымолвила прислужница и попятилась, оступившись на деревянной ступеньке, отделяющей бассейн от остальной комнаты.

Цуймингуй уже протянул руку, намереваясь удержать её от падения, когда взгляд зацепился за наряд девы. Прислужница носила открытое платье без пояса, позволяющее рассмотреть плечи и грудь. Его цвет больно резанул по глазам, отозвавшись ноющей болью за грудиной.

Розовый…

Она рискнула нарядиться в розовый шёлк! Рука Цуймингуя тут же изменила направление — вместо чужой кисти он цепко ухватился за горло. Дева с коротким вскриком уронила поднос, вцепившись в его руку, и вытаращила глаза.

— Как ты посмела надеть это?! Кто приказал тебе так оскорбить меня?

Оказалось,

дева пришла ни одна! Из распахнувшихся дверных створок выпорхнул тёмный силуэт. Как огромный серый мотылёк, он пересёк комнату, чтобы обратиться в Сюэ Моцзяна. Командующий повис на руке Цуймингуя всем телом, с усилием отодрав его пальцы от горла девы.

— Цуймингуй-басюн, о чём ты говоришь? Уже полвека прислужницы на Кушань носят этот цвет. Успокойся, прошу тебя!

Цуймингуй освободил руку от крепкого захвата и повертел ею в кисти, разгоняя кровь.

— Кому в голову пришла эта дурацкая мысль? — рявкнул он так, что, казалось, ширма за его спиной дрогнула.

— Цуймингуй-басюн… я… это я приказал!

— Ты? — Цуймингуй с подозрением впился взглядом в невозмутимое лицо командующего.

— Я… — тот кивнул. — Дворец показался мне мрачным, и я сменил везде ширмы и занавески.

— И… какого они теперь цвета?

Сюэ Моцзян опустил голову и вздохнул.

— Цвета молодого рассвета…

— Я убью тебя, Моцзян-бади! — Цуймингуй не сдерживаясь пнул ширму, та с жалобным треском отлетела в сторону — дерево не выдержало, лопнув посередине.

— Можешь делать со мной, что угодно, Цуймингуй-басюн, — Сюэ Моцзян покорно опустился на колено, — только деву отпусти. Это внучка старейшину Му.

Цуймингуй свирепо взглянул сначала на деву, прижавшую к груди трясущиеся руки, а затем на макушку командующего, покорно оставленную беззащитной.

— Что здесь делает внучка старейшины? — грозно вопросил он, с трудом усмиряя гнев.

— Она… — Сюэ Моцзян поднял на него умоляющий взгляд.

Цуймингуй ещё раз взглянул на деву. Высокая, тоненькая, подобно тростинке, с густой копной иссиня-чёрных волос, призывно рассыпавшихся по оголённым плечам.

— Ты ещё не женат, басюн… — вполголоса подсказал Сюэ Моцзян.

— Подойди! — Цуймингуй поманил деву пальцем. Та нерешительно сделала два шага вперёд, остановившись на приличном расстоянии. — Чтобы я больше не видел тебя в моих покоях — поняла?

— Да, Тёмный владыка… — дева присела в заученном поклоне, пряча мокрые от слёз глаза.

— И не смей носить розовый шёлк! Остальным прислужницам тоже передай: если на ком его увижу, сдеру вместе с кожей.

— Д-да… я передам, Тёмный владыка.

— Вон отсюда!

Торопливые шаги девы стихли за дверью. И только после этого Цуймингуй ободряюще похлопал Сюэ Моцзяна по плечу.

— Поднимись, Моцзян-бади. Что ты делал у дверей купальни?

— Старейшина Му ожидает тебя в павильоне Звёздных ночей. Я пришёл доложить.

Цуймингуй огляделся. Чистая одежда уже висела на деревянной стойке, дожидаясь своего хозяина.

— Если пришёл, помоги одеться.

Сюэ Моцзян послушно снял со стойки нижнюю рубашку и штаны из белого шёлка. Пожалуй, это единственные вещи на Кушань, которым позволен такой невинный цвет. Цуймингуй усмехнулся, разглядывая голубой шэньи и тёмно-синюю мантию. Небожители в своё время постарались на славу. Теперь от одного взгляда на белый его тошнит.