Демоны Кушань

— Все Асюло собрались на Кушань! Кушань приветствует Тёмного владыку!

От дружного крика воздух упруго дрожал, как случайно задетые струны циня. Цуймингуй медленно шёл между двумя рядами асуров, сцепив руки за спиной. Суровые лица соплеменников сегодня выглядели радостными, но обнажённые мечи навязчиво возвращали в реальность — это не прогулка по мирному городу, а возвращение в военный лагерь некогда великого небесного клана, тысячи лет назад несправедливо

оболганного и названного демонами.

Поэтому редкие улыбки на лицах казались случайностью, маленьким недоразумением, которое нужно немедленно исправить. Слишком много им задолжали небеса. И слишком тяжёл путь к будущей победе. Скольких ещё он потеряет, так и не добившись высшей справедливости?

Старейшина Асюло ждал под яджао. Дерево-мать, некогда посаженное на Кушань вынужденными переселенцами, заметно вылиняло за века, утратив сочную зелень. Листья, напоминающие раскрытый веер, по-осеннему пожелтели и стали полупрозрачными.

Точно таким же высушенным и потрёпанным временем выглядел старейшина Му. Его волосы выцвели до белизны горных снегов, а морщины, покрывшие всё лицо, походили на кору яджао, под которым он стоял с корявым посохом.

— Му Чжао приветствует главу! — старик собрался преклонить колено, но Цуймингуй перехватил его за руку, удержав на ногах.

— Не будь таким вежливым, старейшина Му, — он окинул взглядом генералов, пристроившихся за спиной Му Чжао. — Ну а вам не мешало бы и поприветствовать.

— Просим прощения, Тёмный владыка! — оба генерала поклонились, подняв вложенные в ножны мечи. Пожалуй, это единственное не оголённое сегодня оружие.

Цуймингуй иронично ухмыльнулся и посмотрел на стоящего по правую руку Сюэ Моцзяна. Командующий бережно держал укутанный в белый шёлк Дьявольский цинь.

— Пока кто-то содержит цветочный дом в Пинъяо, его подчиненные совсем о приличиях забывают. С каких пор главу Асюло приветствуют вложенным в ножны мечом?

— Я исправлю это, Тёмный владыка, — виновато донеслось сбоку. — А пока можешь наказать меня.

— Какой толк в наказании? — поинтересовался Цуймингуй. — И опять же, как прикажешь мне наказать тебя? Поставить под листья яджао, выпороть, лишить жалования?

— Тёмный владыка, смилуйся над командующим! — не выдержал один из генералов. Вынув меч из ножен, он взмахнул им над головой, громко крикнув, — Воины клана Асюло приветствуют своего главу!

— Воины клана Асюло приветствуют главу! — эхом отозвались асуры.

Одинокий листок яджао со звоном сорвался с ветки и, кружась вокруг своей оси, пролетел между плечами старейшины и заговорившего генерала, чтобы почти до черенка войти в камень под ногами. Дерево-мать не только пожелтела, но и напиталась гневом. Она больше не была простым символом Асюло.

Прищурившись, Цуймингуй долго рассматривал развесистую крону над головой, прикидывая, что случится, если яджао бросит в них не один лист, а целую пригоршню?

Дух, живущий в дереве, был так же капризен, как замужняя женщина. Кому на этот раз он слал предупреждение?

— Я могу стать под яджао, если пожелаешь, Тёмный владыка, — напомнил о себе Сюэ Моцзян.

Цуймингуй вгляделся в раскосые глаза командующего и едва уловимо качнул головой. Взгляд Сюэ казался отрешённым, но упрямо сжатые губы говорили о готовности идти до конца. Кому нужны такие жертвы?

— Забудь, Моцзян-бади, — тихо ответил Цуймингуй, разворачиваясь лицом к остальным асурам. — Братья, рад видеть всех живыми! Ваши ожидания оправдались. Совсем скоро небеса восстановят для Асюло справедливость. Даю слово!

— Тёмный владыка! Тёмный владыка! Тёмный владыка! — крики соплеменников походили на биение сердца великана.

Сотрясая воздух, они расшибались о скалы, окружавшие это небольшое плато с трёх сторон, и окончательно таяли под лучами рассветного солнца.

Прервав асуров взмахом руки, Цуймингуй направился ко дворцу, скромно жмущемуся боковой стеной к ближайшей скале. Сложен он был из тех же сероватых камней, что и весь горный массив, окружающий лагерь.

Однажды пик, гордо подпирающий небо, раскололся под искусным заклинанием, превратившись в гигантскую серую подкову. Это место позже назвали Кушань, Гора плача. Потому что столько слёз и крови, как здесь, асуры нигде не пролили. Кушань атаковали больше восьмидесяти раз, пока небесное воинство окончательно не отступило.

А в это время он, как глава клана Асюло, терпел бесчисленные удары небесных гвоздей на Балконе наказаний в Небесном городе, надеясь, что они отпустят Ань Син… Но разве лжецы держат слово? Как он может забыть или простить такое?!

Дворец встретил приглушенной музыкой и обилием свечей. Полураздетые девы томно плясали в центре зала, извивая тонкий стан подобно змеям. А низкие столики, расставленные здесь, полнились закусками и запотевшими кувшинами с вином. Чуть сладковатый тонкий аромат ударил в ноздри. Он мог отличить его от сотен других запахов. Так пахло лишь выдержанное вино Хай Шуй — услада для любого асура и духовная смерть для обычного небожителя.

— Позови генералов, старейшину и всех уважаемых князей Асюло, — приказал он Сюэ Моцзяну. — Пусть отпразднуют моё возвращение.

— А ты, Тёмный владыка?

— Я пойду в свои покои, Моцзян-бади. Распорядись, чтобы туда прислали слуг.

— Не лучше ли побыть вместе со всеми? — Сюэ Моцзян явно сомневался в его решении.

Цуймингуй забрал из рук командующего Дьявольский цинь и мягко улыбнулся.

— Не переживай, Моцзян-бади. Если я уйду сейчас, никто не отнимет у меня место главы — не так ли?

— Ты прав, владыка… но…

Кажется, командующий хотел напомнить ему о долге? Но о долге он знает всё и даже больше, чем следовало знать, чтобы жить спокойно.