Демоверсии жизни и смерти. Житие весёлого праведника и других грешников

Журабаев Ерлан

– Хотелось бы тогда либо повышения, либо уж понижения в ранге, – хмыкнул герой, – а то сомнения мучают.

– Смертному без сомнений никак нельзя, – хмыкнул в ответ Дьявол. – Но у тебя привилегия делиться со мной беспокойством. Я развею!

Влад разом напустил на себя грусти, готовясь нагрузить могущественного покровителя личным:

– Развод на меня надвигается. Я и сын в шоке. Светка рыдает, но твердит своё: мерзавец, мерзавец, мерзавец. Это про меня. Эх, жизнь моя поломатая, совсем закатилась под лавку!

– Вечно у вас, смертных, что-нибудь да не так! Ещё и на меня всё валите, – проворчал Люцифер. – Головы бы вам поотрывать… и новые приставить.

Встав

у самого обрыва, Дьявол уставился вниз, на прыгающих в волнах солнечных зайчиков. Потом резко развернулся к Владу:

– Мой замысел и Светку удержит, и тебя, мерзавца, подкорректирует. Завтра явишься с ней в Подземелье. Тем более она у нас ни разу не была, а пора быть. Вместе работать будете! Теперь у тебя миссия, Света, стало быть, жена миссионера. Кстати о литературе, ты «Укрощение строптивой» читал ли?

– Ну как не читать?! Плох тот писатель, что Шекспира не брал в руки! – повеселел Влад. Появился шанс паранормальным образом, коли нормальным не выходит, сохранить семейство. Ведь натворил он крупно и попался глупо… Об увлекательных безобразиях –чуть позже, а сначала вид сверху на шар и плоскость бытия, где всё происходит.

Шар и плоскость бытия

Никогда не угадаешь, что предпримет Лукавый, заинтересовавшись тобой. Тёмная сторона Света может из любой пропасти человечка вытащить, а может ямку на его пути углубить до бездны. Исправление страданиями выглядит божьим наказанием, проклятием Небес. Но Небеса выше этого, нет в духовном насилия, есть принуждение обстоятельствами непреодолимой силы. Вот и повесила небесная канцелярия понуждение к добру на падшего ангела. Падший возится с грешными – логичный симбиоз, минус с минусом известно, что дают при сложении.

Жесток Дьявол, но и щедр; разнообразен в действиях, рационален. Такое стечение обстоятельств нужному человечку подгонит, такой наглый драйв наведёт, что свершаются авантюрные планы. Главное – не сидеть на месте и не ломаться в неудачах. Чёрт её разберёт – логику высших инстанций, но мы будем пытаться. Мы пытливые.

Наша жизнь протекает на шарике, ловко подвешенном в безвоздушном пространстве. Живя на шарике, мы ходим по плоскости, обнесённой горизонтом. Человечество большей частью обитает за горизонтальным забором, погружённое в горизонтальные мысли.

А ну как взлететь над забором, хотя бы мыслью?! Чем выше в небеса, тем дальше горизонт, а распластанная под ногами Земля приобретёт свойственную ей округлость. Самую круглую Землю видели из космоса, на ней пять океанов, включая новопризнанный Южный. Пять бассейнов – есть, где утонуть. По мне так в Тихом тонуть увлекательнее, чем в Северном Ледовитом: тепло, живность вокруг, акулы милосердия… За прошедшие тысячелетия Тихий приласкал миллионы утопленников, он самый большой и глубокий. До дна Марианской впадины 11 километров и ещё 34 метра. В Тихом – самая высокая подводная гора Мауна-Кеа, выступает над поверхностью в районе Гавайских островов. Общая подводно-надводная вертикаль – 10205 метров, выше Эвереста и выпирает над водой аж на 4205 метров. Об Эвересте каждый слышал. А о Мауна-Кеа?!

На такой вот абсолютно круглой планете с океанами, в кругу суетливых грешников обитал Лакистрайкин Влад. Владислав Вениаминович. Весёлый почти праведник, коли б не грехи. Человек изящной мысли и словесности, заглянувший за горизонты и не слишком растерявшийся от увиденного. Может потому, что в детстве

начитался страшных сказок с добрыми концами. Повзрослев, писатель сочинил правду: «Когда я был маленьким, я не был большим и состоял из чистого любопытства. А мир состоял из трёх комнат и кухни, игрушек, бабушки Полины Ивановны, мамы с папой и собственно карапуза. Мне дорог этот мальчик, храню его в себе».

Писатель регулярно записывал впечатления от жизни – на то и писатель, чтобы записывать. В день своего сорокапятилетия Влад продекламировал жене Свете:

На свет явился. Удивился. Упал, поднялся. Победил. Не раз по шее получил. Удар держал и сдачи выдал. Дружил, любил, ругался, пил. Гордыню где-то подцепил. Устал, ослаб, духовно умер, естественно, ополоумел. И, наконец, концы отдал тому, кто мир запутанный придумал, забыв инструкции нам дать… И вновь явление младенца, кричит – свои права он заявляет сразу, не зная про завершающую фазу. Круговорот души в божественной природе положен человеческой породе. Куда ж спешить, коль пред тобою вечность? В ней всё всегда имеет место быть.

Жена одобрила, но настояла на том, что о конце жизни он знает лишь понаслышке. Влад возразил, что вовсе не обязательно – да и невозможно! – участвовать во всём, о чём пишешь. На том и порешили открыть шампанского – радостно с умной женщиной рядом.

Премудрости и шутки, афоризмы и обобщения случаются хитросплетением слов и смыслов. Созрев, смыслы выскакивают из головы на свет божий, как чёртики из табакерки. Так случается изящная словесность, но гораздо чаще ничего не выскакивает из табакерки, кроме пустословия, и случается бла-бла-бла.

Смыслы знакомятся друг с другом, скрещиваются, карабкаются на вершины постижений. Над покорёнными вершинами неизменно высятся непокорённые. И смыслы карабкаются всё выше, порой срываясь в пропасти разочарований. Есть место всему в жизни смертного – низинам, вершинам, пропастям, пустыням. Петляет путь по сильно пересечённой местности. Бредёт первопроходец против встречного ветра, мечтая о попутном.

Хороший роман хорош столкновением смыслов, он кусок жизни, которой никогда не было. Но могла же быть. Вернее даже была, учитывая бесконечность вариантов Бесконечности. Была в иных воплощениях. Получается, что изящная словесность в переплёте – кусочек параллельной реальности, вырезка. Купите себе вырезку, любезно порубленную автором на стейки из глав. Приправьте всё специями чувств и поглотите с пользой для организма. One steak in a time, не переедайте, а то не усвоится.

Если признать, что писатель описывает жизнь, то получается описание неописуемого. А нехай себе перо выкаблучивает в свободном полёте впечатлений! И что удивительно: пишущие человечки на одну и ту же тему складывают из одинаковых кубиков-слов абсолютно разные «домики». На входе у всех один и тот же набор буковок, на выходе – магия текста случается, но чаще мусор из плохо склеенных слов. Да, мало магии и всё больше мусора на планете.

Что касается пера Лакистрайкина, то ему сам чёрт велел писать хорошо, и потому в литагентах у него ходила многофункциональная ведьма Франческа, а в кураторах демон высшей категории Абигор. В свои сорок пять Влад Лакистрайкин был в меру богат и не в меру ироничен, входил не только в Союз писателей – мало ли кто туда нынче входит, но и в московскую когорту героев Дьявола. Такие когорты и центурии разбросаны по мегаполисам мира, так что адская планета героизирована не только в порошковом смысле. Для проникновения в мыслящую материю сквозь корку себялюбия Дьявол набирает помощников из талантливых себялюбцев. Их ещё можно агентами влияния назвать, а можно – каналами проникновения.