День да ночь
Шрифт:
– Хочу, - сообщил Дрозд негромко, так что это можно было принять за скромность.
– Вот и хорошо, - похвалил его Лихачев.
– Сегодня ночью и начнешь.
– А сейчас давайте подберем человеку профессию.
– Токарь, - предложил Опарин.
– Грязная работа, - забраковал Лихачев.
– Почему грязная?
– возмутился Опарин.
– Самая творческая работа. Токарю все время соображать надо.
– Опарин, не лезь. Спор здесь неуместен. Следующий?
– Строитель, - сказал Бабочкин.
– Тяжелая, кирпичи
– Повар - эта легкая, - подбросил Ракитин.
– Слишком жарко. Давайте что-нибудь прохладней.
– Лесоруб, - подсказал Афонин.
– Нашел блатную работенку. Спустился с гор и нашел.
– Лихачев с укором посмотрел на Афонина.
– Он пальцы себе отрубит в первый же день.
– Электромонтер, - вспомнил Опарин.
– Опасно. Может током шарахнуть, костей не соберешь.
– Продавец...
– включился в разговор Бакурский.
– Опасно, - возразил Опарин.
– Почему... За прилавком...
– А деньги. Это сколько у продавца денег в руках бывает. Не выдержит душа и загребет. Посадят. Так что опасно.
Дрозд слушал их, пытался представить профессии, которые они называли, но обсуждение шло в таком темпе, что подумать он не успевал. Когда Лихачев сказал, что Дрозд деньги загребет и его посадят, решил вмешаться.
– Я считаю...
– начал он.
– Тебе сейчас лучше помолчать, - посоветовал Лихачев.
– Чтобы обеспечить твое будущее, лучшие умы думают. Благодарить будешь потом.
– Бухгалтер, - сказал Бабочкин.
– Тоже опасно.
Никто не спросил, почему опасно. И так понятно.
– Сталевар.
– Жарко.
– Шахтер.
– Страшно.
– Может ему в артисты податься, - предложил Бабочкин.
– Не получится, - отмел Лихачев.
– На сцене артист должен характер показывать. А как его покажешь с таким носиком? Чтобы характер показать, хороший рубильник нужен. Не такой, конечно, как у Опарина, но рубильник. А у Дрозда что? Кнопка. Не пойдет.
– Пусть на инженера учится, - рассудил Опарин.
– Работа чистая, уважаемая.
– Нет!
– Лихачев был непреклонен.
– Такой козел нам не ко двору.
– Чем тебе работа инженера не нравится?
– удивился Опарин.
– Опасно!
– Чего тут опасного? Сидит инженер в просторном кабинете, машину какую-нибудь изобретает. Я видел у нас на заводе.
– Ага, сидит, - загадочно улыбнулся Лихачев.
– Придумал он машину, а та сломалась. Что тогда будет? Прикиньте, дорогие товарищи.
Дорогие товарищи прикинули. Но молчали.
– Вредительство будет, - исчерпывающе ясно ответил на свой же вопрос Лихачев.
– И не будет он тогда сидеть в просторном кабинете. А где он тогда будет сидеть?
Это все знали. Кроме Афонина. Он в своих горах многого не знал и потому попросил, чтобы ему объяснили, где будет сидеть инженер. Объяснять Афонину не стали, а профессию инженера отменили, как опасную.
–
– осторожно спросил Бабочкин.
– Врачом?..
– Лихачев задумался.
– А в этом что-то есть. В белом халате... Работа физически не тяжелая... Все уважают, платят, наверно, неплохо... А если больной и умрет, никто не скажет, что вредительство. Умер себе и умер. Это нам подходит.
– Тогда лучше зубным врачом, зубы дергать, - стал развивать идею Бабочкин.
– Там и умереть никто не может.
– Совершенно безопасная профессия, - согласился Лихачев.
– Спирт у него есть, - вспомнил Опарин.
– Я однажды ходил к зубодеру, в запасном полку. У него в стеклянном шкафчике бутылочка со спиртом. Он мне на ватку накапал и на зуб положил. Чистый спирт. Иди, Дрозд, зубным врачом. Не пожалеешь
– А куда он денется?
– решил за Дрозда Лихачев.
– Человеку всем расчетом профессию выбрали. Чего ему отказываться...
– Я что, я согласен, - подтвердил Дрозд.
Ему понравилась профессия зубного врача. В белом халате, работа не тяжелая и спирт в стеклянном шкафчике.
Пристроили Дрозда к делу. Как бы трудно ни было, а пристроили. И чувствовали себя уверенно, будто теперь все пойдет так, как они решили: останется Дрозд в расчете, покроет себя славой, после войны станет зубным врачом. И в стеклянном шкафчике у него всегда будет стоять бутылочка с чистым спиртом.
– Я теперь только к тебе буду ходить зубы рвать!
– чему-то радовался Лихачев.
– Как зуб заболит, сразу к тебе. Но чтобы принимал меня без очереди. Как?
– Вырву без очереди, - солидно обещал Дрозд.
– Всем нашим без очереди вырывать буду. Ты, Опарин, приходи. Все дела брошу, буду тебе зубы рвать. Хоть весь день.
– Нет, - отказался Опарин.
– Если зуб заболит, так, чем к тебе идти, я лучше терпеть буду. Ты мне, по вредности, здоровый зуб вырвешь. Я к тебе за спиртом приходить буду. Дашь?
– Накапаю на ватку, - добродушно согласился Дрозд.
– Какая там ватка. Я тебя как человека прошу. Мне всего и нужно будет полстакана.
– Зачем тебе спирт? И целых полстакана?
– спросил Дрозд, как будто сейчас и должен был отдать.
– В лечебных целях, - ухмыльнулся Опарин.
– Ну да?..
– недоверчиво протянул Дрозд.
– Не пить же я его буду, - заявил Опарин.
– Видит бог, не пить, а лечиться. От простуды.
– Если лечиться, тогда дам, - Дрозд сделал вид, что поверил.
– Только со своим стаканом приходи.
– Стакан достану. Стакан у меня дома есть...
Вот так разговаривали они полушутя, полусерьезно, прикидывали, кто кем будет, кто что станет делать, как будто не было этой страшной войны, которая еще неизвестно сколько продлится и до окончания которой еще надо дожить. Как надо дожить до окончания предстоящего им боя и еще многих боев, которые ждали впереди тех, кто доживет до утра.