День да ночь
Шрифт:
Потом офицеры пошли дальше по расположению своих немногочисленных войск.
* * *
По дороге шла машина. Шла с потушенными фарами. Ее не было видно в темноте, но по звуку мотора чувствовалось, что приближается она быстро и вот-вот будет рядом.
Бакурский подхватил пулемет, ударил ладонью по диску, проверил, плотно ли тот стоит на месте. Поднял пулемет на бруствер, утопил сошки, пригнулся и вжал в плечо приклад. Пытался разглядеть прицельную планку и, сам того не замечая, от напряжения,
Афонин прислушался, вгляделся в темноту.
– Наши, - наконец определил он.
– Разведка возвращается.
Бакурский опустил приклад, но так и остался полусогнутым.
– Ты что, стрелять хотел?
– спросил Афонин.
– Д-д-д... Д-думал... фрицы...
– Договорились - без команды не стрелять.
Бакурский виновато молчал.
– Ш-ш-ш-ш...
– промчалась темной тенью машина.
– Ш-ш-ш-ш...
– и исчезла.
– Разведка вернулась, значит скоро придут, - решил Афонин.
– Послушаем.
Оба замерли. Молчали, прислушивались. Потом Афонин легонько толкнул Бакурского локтем:
– Слышишь?
– Нет...
Афонин подождал немного, закрыл глаза, прислушивался.
– А теперь?
– Ка-ка-кажется... слышу...
Издалека едва-едва доносился слабый гул моторов. Он то притихал, то становился громче.
– Вроде стоят.
– Мо-моторы... прогревают...
Потом этот далекий гул стал крепчать, зазвучал громче... Кажется приближался.
– Идут, - определил Афонин.
– Будем встречать.
Он подтянул длинноватые рукава гимнастерки, проверил, легко ли можно вынуть из чехла нож, повесил на шею автомат и зарядил ракетницу. Потом нащупал провод и стал вглядываться в то место, где заложили фугас. В этой кромешной тьме Афонину надо было увидеть, а скорей почувствовать, что танк подошел к фугасу достаточно близко.
– Убери пока пулемет и садись на дно, - посоветовал он Бакурскому.
– З-з-зачем?.. Скоро... По-появятся...
– Фугас рванет, нас здесь осколками накроет. И пулемет покорежить может. Укрыться надо. Когда подорвем, возьмемся за другие дела.
– П-понял...
– Бакурский снял пулемет и поставил его на дно окопа, но сам остался стоять.
– По-по-побуду... с тобой... В-в-вместе... укроемся...
Они стояли, вглядываясь в темноту, вслушиваясь в нее.
– Ши-ши-шинель...
– вдруг сказал Бакурский.
– Чего?
– не понял Афонин.
– Ши-шинель... надень... По-по-потеряешь...
– Неловко в ней, после боя подберу. И пилотку тоже.
– Афонин снял пилотку и бросил ее на шинель.
– Готов?
– Го-го-готов!.. Будь спокоен...
– Главное не торопись, - напомнил Афонин.
–
– Не... по-по-пожалею...
* * *
Прошла, прошуршала машина и остановилась возле КП.
– Разведка вернулась. Значит фрицы идут.
– Ракитин машинально дотронулся до повязки, туго стягивающей голову, расстегнул ремень и стал снимать шинель.
– Открывается окно - начинается кино.
– Опарин тоже сбросил шинель.
– Ну, гады, совсем обнахалились. Я из-за них вторую ночь нормально поспать не могу.
– Ничего хорошего в длительном сне нет, - сообщил Лихачев.
– Человек, когда спит, полностью отключается и ничего полезного сделать не может. Наполеон это прекрасно понимал и спал всего четыре часа в сутки. Потому и совершил так много. Стал императором Франции. Неужели тебе не хочется совершить что-нибудь значительное?
– Не хочется, - искренне отказался Опарин совершать что-то значительное.
– И в императоры Франции меня не тянет, - столь же откровенно признался он.
– Я лучше поспал бы.
– Скучный ты человек, Опарин, - Лихачев снял шинель.
– Нет в тебе искорки, никуда ты не стремишься. Не интересно с тобой.
– Да уж, какой есть, - заявил Опарин.
– У меня, между прочим, четвертый разряд по токарным работам. Поставили бы твоего Наполеона к токарному станку, мы бы еще посмотрели кто кого.
Дрозд с недоумением глядел на них. Танки сейчас пойдут, тут такое начнется... А они треплются черт знает о чем. О Наполеоне. И сержант их не останавливает, как будто, так и надо.
А что надо, Дрозд и сам не знал. Поэтому не встревал. Снял свою английскую шинельку. И помалкивал.
Солдаты сложили шинели в сторонке, там же разместили и автоматы: их дело - из пушки стрелять, а не с автоматами по полю бегать. Опарин снял и ремень. Лихачев последовал его примеру. А Бабочкин, вольный корреспондент, еще и гимнастерку расстегнул до последней пуговицы.
– Автоматы держать при себе, - велел Ракитин.
– Мешать будут, - возразил Опарин.
– Будет мешать, брось за спину, - посоветовал Ракитин.
– Танки наверняка с десантом пойдут.
– Так нас же пехота прикрывает. Орлы фронтовых дорог, как сказал старшой.
– Орлы орлами, а нам поглядывать надо. Фрицы могут просочиться. Чтобы автоматы все время были под рукой, - приказал Ракитин.
Опарин пожал плечами и повесил автомат за спину, стволом вниз, чтобы, если надо будет, одним движением руки подхватить его. Остальные поступили так же. Ракитин тоже повесил за спину свой автомат.
– Ты что каску не надеваешь?
– спросил Опарин у Дрозда.
– А ну ее, - отмахнулся тот.