День Дьявола
Шрифт:
Вот что он сказал.
– Что?! – изумленно просипел я. – Ostia puta [141] , что ты говоришь?
Волосы мои, забитые песком и пылью, встали дыбом. Они торчали вверх и в стороны как пакля. Я был похож на Сида Вишеса [142] , выпущенного из тюрьмы.
– Он опять говорит о шахматах, – отстраненным голосом произнесла Лурдес. – Габриэль, очнись. Турнир давно закончился. Ты выбыл на втором круге.
Шторки упали в открытых глазах моего шефа. Он вдруг увидел нас.
141
Испанское
142
Сид Вишес – один из членов панк-группы "Секс Пистолз". Был арестован за то, что зарезал свою подружку в состоянии наркотического опьянения. Был выпущен из тюрьмы под залог, но через два дня покончил жизнь самоубийством.
– Мигель, Лурдес… – Он медленно поворачивал голову и на лице его появлялось смятение, смешанное с ужасом. – Куда меня затащило?
– Ты когда-нибудь играл в шахматы?
– Да, только что… То есть, мне казалось, что я играю. Это был сон? Или вы – сон? Это странное место, я никогда не был здесь. Мне здесь не нравится.
– Мне тоже. – Я повернулся к Лурдес. – Слушай, ты в самом деле знала, что он играет в шахматы – в тот момент, когда он болтался в петле, а душа его прощалась с телом?
– Я слышала, как он говорит о шахматах, – Лурдес устало провела рукой по лбу.
– Ты не могла слышать его слова. Ты слышала его мысли!
– Может быть… Я не знаю. Он говорил про шахматы – белиберду какую-то. А еще пел "Besame mucho".
– Это не я, – хрипло сообщил Феррера. – Там на стене были колонки – в зале, где шел турнир. Какой-то идиот включил Хулио Иглесиаса на полную громкость. Это мешало мне сосредоточиться. Я зевнул коня.
– Ты чуть не зевнул жизнь.
– Мигель, спасибо, что спас меня.
– Пока спас. Но что будет с нами дальше, я не знаю. Только надеюсь, что кто-то поможет нам. – Я вяло отряхивался от песка. – Кто-то уже помогает нам, путает планы Дьявола. Этот магический нож, который сам прыгает в руку… Моя нечеловеческая быстрота… И мое волшебное падение с пятнадцатиметровой высоты… Я должен был убиться насмерть, а я жив. И ты, Габриэль, уже должен был кормить личинок, но, как видишь, сидишь здесь живой и хлопаешь глазами. А ты, Лурдес, вдруг начала читать мысли. У тебя такое было когда-нибудь раньше?
– Нет. Но в последние недели я стала какой-то… Более чувствительной, что ли. Я не читала мысли, но чувствовала, о чем думают люди. И я слышала твой зов, Мигель. Слышала издалека. Я говорила тебе об этом.
– Надо идти. – Я помог Феррере подняться на ноги. – Лурдес, как ты думаешь, куда мы должны идти сейчас? Что ты чувствуешь на этот счет?
– Туда… – Лурдес махнула рукой. – Надо идти к выходу. Они ждут нас там.
– Кто – они?
– Не знаю. Но они ждут. Мы задерживаемся.
– Тогда вперед. Нужно спешить.
Джунгли пропустили нас. Казалось, они испугались чего-то нового, появившегося в наших душах – того, о чем мы и сами не знали. Может быть, у Эль Дьябло закончился запас уловок? Или он заманивал нас в новую ловушку, еще более страшную? У нас не было выхода – нас ждали там, впереди, и мы шли вперед. Медленно, потому что силы наши были на исходе. Вместо сил пришла боль.
Сколько времени мы пробирались сквозь Джунгли? Мне показалось, что минут двадцать. Лурдес потом утверждала, что это заняло не меньше трех часов. Феррера плел что-то про то, что мы шли чуть ли не полдня, и даже останавливались, и поймали кролика, и жарили его на костре. Каждый из нас воспринимал время по-своему. И стрелки на наших часах крутились с разной скоростью – на моем "Ориенте" с треснутым стеклом, на маленьких изящных часиках Лурдес и на шикарных швейцарских "Raimond Weil" Габриэля Ферреры, золотых часах с четырьмя циферблатами.
Не могу сказать, что мне было страшно – я уже сжег свой страх, переварил его, сжился с ним, как с привычной болезнью. Я чувствовал только оцепенение и боль в стертых ногах.
Потом я обнаружил, что мы вышли из Джунглей и идем по Античному Риму. Еще недавно ухоженный, теперь он напоминал Рим тех времен, когда германское племя вандалов захватило его. Я видел огонь, пожирающий крыши древних домов, видел толпы людей, мечущихся в ужасе. Огромные варвары были одеты в меховые безрукавки и полотняные штаны, вши копошились в их рыжих бородах. Они охотились на людей, как на свиней. Они с хохотом вытаскивали за волосы красивых римских женщин, красивых римских мальчиков, насиловали их, а потом отрубали головы. Мы брели по щиколотку в крови. Я видел, как вандалы с дикарской радостью крушат дубинами мраморные статуи, как изящные руки и головы античных богинь падают в лужи крови и разбиваются на куски. Я видел, как сам вандальский король Гейзерих, восседая на черном коне, кричал, размахивая мечом: "Во имя истинной Веры, смерть Папе и проклятым католикам!" [143]
143
Католический Рим был захвачен и разграблен в 455 г. германским племенем вандалов, которые приплыли на кораблях из северной Африки, где тогда существовало вандальское королевство. Вандалы в то время проповедовали христианство, но не в форме католичества, а в виде арианскойереси (по имени александрийского проповедника Ария.)
Мы шли сквозь пламя и безумный страх. Но все это было лишь призраком. Люди пробегали сквозь нас, не замечая нашего присутствия. Камни с грохотом рушились на наши головы и не причиняли нам вреда. Горячечная память Дьявола воскрешала события полуторатысячелетней давности. Было ли это сделано специально для нашего устрашения, или было следствием искажения времени, побочным эффектом дьявольских фокусов, подобием радиопомех? В этом не было логики. В этом не было ничего, кроме садистски изощренного ужаса.
Я ждал подвоха. Не мог Дьявол так просто дать пройти нам сквозь территорию Рима, просто напугать нас живыми кошмарными картинками, и не причинить никакого вреда.
Но мы прошли, и никто не напал на нас.
– Может быть, Эль Дьябло боится нас? – предположил я. – Он понял, что мы – единственные, кто не поддался его гипнозу. Мы можем сопротивляться ему. Мы опасны для него, со всеми нашими необычными способностями. И он дает нам уйти, чтобы мы не мешали ему.
– Уйти? – Лурдес встала, как вкопанная. Разглядывала что-то впереди. – Вряд ли нам удастся уйти. Выход закрыт.
Я поглядел туда. Впереди уже виднелся выход, конец территории Парка Чудес. И там находилось какое-то новое сооружение. Раньше его здесь не было. Сперва я не понял, что это такое. Издали это напоминало баррикаду, низкую сплошную стену, сложенную из мешков с песком. Разноцветных мешков.
Но, по мере того, как мы двигались вперед, я начинал понимать, что это не мешки. Мешки не имеют рук, ног и голов. И мешки в баррикаде должны лежать ровными рядами. А это было свалено беспорядочной кучей. Огромной кучей людских тел.