День гнева
Шрифт:
Мадонна совсем распустилась. Даже по голосу можно было понять, что она полуголяком исполняет нечто непристойное.
Ходжаев опять думал. Много ему сегодня думать приходилось. Наконец, решительно хлебнув из стакана, понял, что хотел Казарян:
– Ты хочешь, чтобы я дал тебе информацию...
– Не мне, - резко перебил Казарян.
– Третьим лицам.
– Третьим лицам дал информацию, - монотонно продолжил Ходжаев, - о том, кому, от кого, куда и как. Короче, вам нужны связи и имена. Так?
– Наверное, так.
– Согласился Казарян.
–
– Что ты можешь предложить?
– Завтра в десять утра ты под мой протокол и магнитофонную запись в присутствии двух свидетелей подробно и от самой печки поведешь рассказ о твоем сотрудничестве с ними...
– Твои свидетели - Смирнов и Спиридонов?
– спросил Ходжаев.
– А ты неплохо информирован и с этой стороны.
– Казарян встал.
– Да или нет, Леня. Альтернатива, как говорят сегодняшние вожди.
– Как я понимаю, вы после моего рассказа известите их, чтобы они знали о козырях в ваших руках, - продолжая сидеть размышлял Ходжаев, - на первых порах они поостерегутся, но потом-то обязательно меня достанут.
– У них в ближайшее время не станет "потом", Ленчик, потому что их не будет вообще.
– Они будут всегда, - уверенно предрек Ходжаев и тоже встал.
– Но ты прав, у меня нет другого выхода.
– Значит, завтра, в 10 утра.
– Казарян глянул на свои наручные часы и уточнил: - Через двенадцать часов тридцать минут.
Стоял в ожидании Ходжаев, стоял в ожидании Арсенчик. В ожидании, когда оденется и выметется Казарян. А тот, зараза, не спешил. Стряхнул с плаща незаметные невооруженным глазом пушинки и пылинки, переложил из кармана пиджака в карман плаща сигареты и зажигалку, поморгал, вспоминая что еще ему необходимо сделать, вспомнил и сказал Ходжаеву, делая вид, что конфиденциально, но так, чтобы слышал Арсенчик:
– Да, чуть не забыл. Обязательно заведи себе личную охрану, Ленчик, обязательно!
– У меня Арсенчик.
Слегка повернув голову, Казарян посмотрел на Арсенчика и приказал:
– Подай-ка мой плащ.
Арсенчик продолжал стоять столбом. Ходжаев усмехнулся и ласково попросил его:
– Помоги, Арсенчик.
Арсенчик снял с вешалки плащ и развернул его так, чтобы Казаряну было удобно влезть в рукава. Нарочито медленно влезая в рукава, Казарян внезапно и резко лягнулся, норовя попасть Арсенчику по яйцам, но уже готовый к неприятным неожиданностям горячий кавказец отскочил от него и сунул руку подмышку. И все-таки опять опоздал: развернувшийся на каблуках Казарян уже держал в руке увесистую игрушку с семью зарядами. Игрушка смотрела Арсенчику в пупок. Подняв ее чуть повыше, Казарян распорядился:
– Одну ручку из-за пазухи быстро и обеими ручками к стене!
– Арсенчик стоял как в детской игре "Замри"!
– Сразу я тебя убивать не буду. Для начала сделаю дырку в легких... Ну!
По казаряновским вдруг опустошившимся глазам Арсенчик понял, что сейчас тот выстрелит, и, повернувшись,
– Выше, выше ручки и ножки пошире!
Арсенчик - деваться было некуда - выполнял, что потребовали. Казарян подошел к нему, уперся своей игрушкой в его поясницу, вытянул из-за пазухи новенький "ПМ", одним движением щелкнул обойму, помогая рукой с игрушкой, выбросил патрон из ствола и запустил пустой макаровский пистолет по длинному коридору.
Отходя от Арсенчика, отфутболил попавшую под ноги обойму.
– Завтра в десять!
– напомнил он Ходжаеву, уже стоя в дверях, и, закрывая их, добавил: - Так заведи себе личную охрану, Ленчик, очень тебя прошу!
Из-за закрытой двери последним приветом донеслось арсенчиково:
– Я тебе все припомню, дорогой армянский гость!
25
Без семи десять, а точнее - в двадцать один пятьдесят четыре Сырцов довел секретаря до новой его конспиративной квартиры, убедился методом подслушивания и наблюдения с лестничной клетки шестого этажа на противоположной стороне улицы, что вождь твердо решил приступить к ночному отдыху, спустился вниз, нашел телефон-автомат и в двадцать два двенадцать доложил Смирнову:
– Улегся на ночь. У нас есть смысл поговорить.
– Ух, как ты кстати, Сырцов!
– громыхающе обрадовался в телефонной трубке отставной полковник.
– Ты не очень устал?
– Терпимо. На сегодня еще что-то имеется?
– Вместе со мной смотаться за город, неподалеку. В дороге и поговорим.
– Заметано. Буду у вас через пятнадцать минут.
Ровно в половине одиннадцатого Сырцов звонил в спиридоновскую бордовую дверь. Открыл полностью экипированный для поездки Смирнов.
– Я готов.
– Оценив ситуацию, доложил Сырцов.
– Чаю выпьешь и кусок мяса слопаешь, тогда и поедем.
– Наперед решил Смирнов и, стянув с Сырцова куртку, повел его на кухню к Варваре.
В двадцать два пятьдесят они уже катили в смирновской "Ниве" по бульварному кольцу. Баранку вертел Сырцов.
– По Ярославке и там за Калининградом к дачному поселку старых большевиков.
– Дал маршрут Смирнов.
– Это в запретке, что ли?
– спросил Сырцов и, поймав подтверждающий кивок Смирнова, со знанием дела уточнил маршрут.
– Туда через Новые Мытищи не попадешь: направо одни кирпичи и рогатки. Крюк здоровый через Тарасовку надо делать.
– Надо так надо.
– Согласился Смирнов.
Свернули на Трубной и по Цветному к Самотекам. Смирнов сидел истуканом, смотрел вперед, молчал, и Сырцов не выдержал:
– Чего же не спрашиваете-то?
– Ты без вопросов отчитаться должен. Ты на службе, Сырцов, - не поворачивая головы, напомнил Сырцову о зависимом его положении Смирнов.
– А вы, Александр Иванович, когда начальствовали, сильно, наверное, в отделе лютовали, - зловредно предположил Сырцов.
– Я не лютовал, я занудствовал.
– Признался Смирнов.