День командира дивизии
Шрифт:
– Мы с Кондратенко не заорали бы, - говорит Суханов.
– А сколько деревень сдали?
– Не мы одни сдавали, вся армия сдавала, - с достоинством произносит Коновалов.
– Чепуху городишь!
– резко отвечает Белобородов.
– Пускай армия говорит: Девятая гвардейская не сдала, зачем же нам сдавать?
– А мы с Кондратенко...
– говорит Суханов.
Но Белобородов не слушает.
– Наша артиллерия сегодня как работала?
– обращается он к Докучаеву.
– Хорошо, - отвечает Докучаев.
– Вся школа в дырках... А все-таки
– Значит, плохо! Что же это ты, Погорелов?
Начарт встает:
– Дожимаю, товарищ генерал! Еще часа два-три - и ни одной щели там не будет! Убегут из Снегирей, кто жив останется. Ручаюсь - ночью убегут, товарищ генерал!
– А мне надо, чтобы они не убежали!
– говорит Белобородов.
Опять отворяется дверь, опять генерал вскакивает.
– Наконец-то!
– вырывается у него.
13
18.10. Входят комиссар дивизии Бронников и командир разведывательного батальона Родионов, на ходу протирающий очки, запотевшие с мороза.
– Скорей ты со своими окулярами, - говорит Белобородов.
– Почему задержался? Из-за тебя чуть всю операцию не проворонили...
– И, обращаясь к комиссару, продолжает: - А тебя куда понесло? Твое ли дело ходить с разведчиками? Узнает Военный совет про такие штуки - не помилует...
Белобородов как будто ворчит, но наружу рвется радость. Оживившиеся глаза, вспыхнувшие легким румянцем щеки, руки, что тянутся к прибывшим, усаживают, отряхивают снег, - все в нем радуется. Он рад, что прибыла наконец разведка, которую он так нетерпеливо ждал; рад, должно быть, и тому, что с разведкой ходил Бронников, ходил туда, где - я уже предугадываю - по замыслу Белобородова разыграется заключительный и решающий акт операции.
– Я вовсе с ними не ходил, - говорит Бронников, - так, случайно встретились... Добыли пленного, допросил его...
– Ну как - "язык" до голенища?
– Унтер-офицер. Две серебряные нашивки и Железный крест. Много знает, много рассказал... И как будто бы не врет...
– Это мы еще подвергнем спектральному анализу. Ну, что он разболтал? Какие силы против нас? Какие идут передвижения?
– Но, не ожидая ответа, он поворачивается к Родионову: - А почему вы так задержались?
– И тотчас, не дав и Родионову ответить, кричит: - Власов! Три обеда! Быстро!
Отчетливо видно, как стремительно живет Белобородов в эти минуты. Мыслям тесно, они вырываются наперегонки.
– Почему три?
– спрашивает Бронников.
– Два для Родионыча. Он любитель.
На крупных губах и круглых щеках Родионова появляется довольная улыбка, он неторопливо снимает теплую шапку и подшлемник, лезет в карман за платком, чтобы обтереть лысину.
– Почему опоздал, Родионыч?
– третий раз спрашивает Белобородов.
– Минные поля, товарищ генерал, ставит вдоль дорог и по лесу. Хотелось высмотреть, пока светло... А как стало не видать - ушли...
– Минные поля? Значит, уходят, уходят, подлецы!..
– А пленный, - произносит Бронников, - дал другие показания. Говорит, приказано в Рождествено и в Снегирях держаться. И
– Врет! Не верю! По всему вижу - сматываются!
– Это точно, товарищ генерал, сматываются!
– подтверждает Родионов.
Перед ним тарелка щей, он пробует и негромко бурчит:
– Холодноваты...
– Подогреть!
– командует Белобородов.
– Какие у тебя данные, что они уходят?
– Вывозят на машинах грузы... Вывозят связь, саперное имущество, боеприпасы, продовольствие... Две машины были с барахлом, должно быть, офицерским... Чемоданы, саквояжи, сундуки нашинские - грабленые... Мины ставит, деревни жжет - все тут одно к одному!
– А может, и не врет...
– задумчиво говорит Белобородов.
– Может быть, вторые эшелоны он оттягивает, а первому приказано держаться.
– Да, скорее всего, так, - соглашается Бронников.
– Расскажи-ка подробнее про этого прохвоста, который вам попался.
– Тип действительно прожженный...
– говорит Бронников.
Вот что рассказал комиссар о пленном.
Его встретили в лесу. Он шел меж деревьев по опушке, неподалеку от шоссе. "Стой!" Сразу поднял руки. Он оказался мотоциклистом батальона связи, унтер-офицером, крестоносцем. На нем было три шинели (как выяснилось, добавочные шинели он снял с убитых) и сверху прорезиненный плащ. На голове - пилотка. Вооружение - наш советский пулемет-пистолет Дегтярева. ("Они это хватают, - с довольной улыбкой сказал Белобородов. Штучка получше, чем их автоматы".) Через плечо - полевая сумка с документами. Здоровый, гладкий, из отборной части. И, конечно, вшивый.
На допросе показал: служит в армии пять лет, нацист, член партии, участник походов в Польшу, Норвегию, Голландию, Бельгию. Перед вторжением в Россию находился в частях морского десанта, предназначенного для высадки в Англии. Побывал в Минске, в Витебске, в Смоленске, под Ленинградом, был переброшен на Московский фронт, провел здесь полтора месяца и решил, что пора спасать шкуру. Заявил, что его послали на мотоциклете в Снегири для связи, он бросил машину на шоссе и пошел к русским - сдаваться. Под Москвой ему стало ясно, что дело Гитлера проиграно, а он не желает погибать под развалинами гитлеровского государства. Пленный, однако, прибавил, что, по его мнению, силой оружия разбить гитлеровскую армию нельзя, но ее можно разложить пропагандой. Предложил свои услуги...
Белобородов брезгливо поморщился.
– Успел переметнуться, - сказал он, - а то показали бы ему - можно или нельзя разбить эту шпану силой оружия? Покажем, друзья, а?
– И он громко говорит, давая выход клокочущему темпераменту: - Сегодня же!
Потом быстро спрашивает Бронникова:
– А самое главное выяснил? Какие перед нами силы? Какие замыслы противника?
– Да. Все та же дивизия СС "Империя", двести пятьдесят вторая пехотная дивизия и танковая бригада численностью в тридцать - сорок машин. Передвижения таковы - грузы и тяжелое вооружение оттягивает за реку Истра, а пехоте приказано удерживать линию Снегири - Рождествено.