День Космонавтики
Шрифт:
Слова падали в странную, установившуюся вдруг тишину.
Я перевел дух. Вроде не прокололся. Куратор, сука, перед самым выступлением с садистской улыбочкой вымарал участки текста с упоминанием СССР, и мне стоило больших усилий на ходу изымать их из памяти.
– А сегодня, - сказал я, - мы провожаем в космос человека, сына Земли, Юрия Алексеевича Гагарина. Я прошу его выйти на сцену.
Саня в СК-1 выступил из-за кулисы.
Деревянным шагом он добрался до трибуны и приветственно поднял руку.
– Здравствуйте!
Я взял Саню в команду, потому что его лицо было копией Гагаринского. И улыбка его была
Я увидел, как люди заулыбались в ответ.
– Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов!
– положив планшет на трибуну, торжественно начал читать Саня.
– Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением. Все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты. Сами понимаете, трудно разобраться в чувствах сейчас, когда очень близко подошел час испытания, к которому мы готовились долго и страстно. Вряд ли стоит говорить о тех чувствах, которые я испытал, когда мне предложили совершить этот первый в истории полет. Радость? Нет, это была не только радость. Гордость? Нет, это была не только гордость. Я испытал большое счастье. Быть первым в космосе, вступить один на один в небывалый поединок с природой - можно ли мечтать о большем?
Он остановился и посмотрел на собравшихся.
Было тихо. Резиновыми боками бились друг о друга два наполненных гелием воздушных шара.
В горле сделалось сухо, и я с трудом сглотнул. Торжественность момента заставила потянуться вверх. Мне хотелось взлететь вместе с Саней-Юркой.
Именно такие мгновения и примиряли меня с кислыми рожами городской власти. Саня же продолжил:
– Но вслед за этим я подумал о той колоссальной ответственности, которая легла на меня. Первым совершить то, о чем мечтали поколения людей, первым проложить дорогу человечеству в космос... Назовите мне большую по сложности задачу, чем та, что выпала мне. Это ответственность не перед одним, не перед десятками людей, не перед коллективом. Это ответственность перед всем народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим. Счастлив ли я, отправляясь в космический полет? Конечно, счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было высшим счастьем участвовать в новых открытиях.
Сейчас до старта остаются считанные минуты. Я говорю вам, дорогие друзья, до свидания, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь в далекий путь. Как бы хотелось вас всех обнять, знакомых и незнакомых, далеких и близких! До скорой встречи!
Саня отступил от трибуны.
Первым неожиданно взорвалось криками и хлопками "школьное" крыло.
– Ура! Юрий Алексеич! Ура!
Саня смутился и покраснел, неловко махнул рукой и пошел за кулису. А я подумал: не потерянные люди эти мальчишки и девчонки. Почти как мы.
– Сейчас, - я снова завладел микрофоном, - Юрий Алексеевич Гагарин проедет на космодром, и вы увидите старт ракеты.
Я вытянул руку к фонтану и картонному макету. Люди заоборачивались, кто-то подсадил ребенка на плечо.
Слева очень вовремя показался древний ПАЗ с Саней, оранжево маячившим за грязными стеклами, прокатился за деревьями и съехал к бетонной чаше. Петр Игнатьевич выбежал
– Сейчас, - мой голос зазвенел, - первый в мире космонавт как и пятьдесят восемь лет назад совершит свой первый полет. Конечно, это даже не реконструкция, но нам бы хотелось, чтобы вы почувствовали, что люди испытывали тогда, чтобы вы хоть немного прикоснулись к тому, чем мы все можем гордиться.
Саня в последний раз махнул рукой и скрылся за макетом.
– Сейчас взлетит, - произнес кто-то в толпе.
Без иронии. Без смешка.
На телефон мне пришла смс-ка от Петра Игнатьевича. "Все готово". Я проглотил комок в горле.
– Давайте хором, - сказал я.
– Давайте скажем, как Юрий Алексеевич: "Поехали!".
– По-е-ха-ли!
– с готовностью проскандировали люди.
Несколько шаров взмыли в небо.
Едва не выронив телефон, я отбил ответную смс-ку Петру Игнатьевичу. "Давай!".
– Поехали!
Под макетом вспыхнуло красное, а затем зеленое пламя. Оно выстрелило вверх. Ракета окуталась белым дымом. В следующую секунду Игорь ее повалил, и это осталось не замеченным, потому что даже у меня создалось впечатление, будто макет с ревом стартовал в космос на огненном столбе.
В небо, в небо, в небо.
Пуфф! Пуфф! Пуфф! Петарды, взмывая на двадцати-тридцатиметровую высоту, взрывались разноцветными брызгами. Огромные одуванчики вспухали и гасли, искры золотили бледную синеву небосвода, опадая дождем. Пуфф!
– и новые цветы на несколько мгновений раскидывали отпечатывающиеся на внутренней стороне век ослепительно-яркие лепестки.
– Ура-а!
Я чувствовал радость людей, как свою собственную.
Мэр с охраной и депутаты принялись спускаться по лесенке с помоста. Куратор культурных мероприятий задержался, поглядывая на салют с непонятной кривой улыбкой.
– С Днем Космонавтики!
– крикнул я в микрофон.
– Ур-ра-а!
– поддержал меня народ.
Куратор, тридцатилетний лощеный тип с бесцветными глазами, подошел ко мне через несколько секунд, когда взлетали со свистом последние петарды, и, отвернув головку микрофона, вполголоса произнес:
– Константин Сергеевич, ну разве вы не видите, насколько ваше представление убого?
Урод тупой.
Я разжал кулак, только когда он ушел. Важный, уверенный, здорово располневший на должности за год.
Вечером мы все встретились у Петра Игнатьевича в его небольшой квартирке, уставленной пластиковыми макетами парусников, танков и космических кораблей. Рулоны чертежей, два книжных шкафа, плакаты с Гагариным и Терешковой, стол, переставленный от окна в центр комнаты. Стулья и табуретки. Желтый ковер с медведями на стене. Запахи табака, пыли и растений, чахнущих на подоконнике.
На столе - селедка и картошка, маринованные огурцы, хлеб, бутылка водки и желтое пятно от лампочки под абажуром.
Я взял слово.
– Петр Игнатьевич, ребята, - сказал я, подняв рюмку.
– Сегодня все получилось замечательно! Наверное, за три года, это лучшее, что мы сделали. И пусть жлобы из мэрии утрутся! Как бы ни было, это наш праздник!
Петр Игнатьевич кивнул.
– Ура!
– крикнул Леха.
Руки потянулись к центру стола, рюмки, словно спутники, вышли на орбиту и столкнулись в воздухе с хрустальным звоном.