День Космонавтики
Шрифт:
– А космос?
– спросил я.
Несколько секунд отец, подняв голову, смотрел в телевизор, на котором, судя по звукам, что-то чавкало, фыркало и смешно пищало. Не обернуться и не посмотреть, что там такое, было невозможно.
Оказалось, какая-то многоножка жрала чипсы.
– Знаешь, что?
– сказал отец, когда многоножку сменила реклама подгузников.
– Космос надо оставить специалистам. Это их работа.
– А мы? Кто тогда мы?
– Люди. Я - оператор насосной станции. Ты - будущий менеджер.
– Но для чего мы тогда живем, если никуда не стремимся?
– крикнул я.
– Костик, тише!
– потребовала из гостиной мать.
Мне пришлось понизить голос.
– У нас же все отобрали. Всю нашу историю. Все наши победы. Все то, что завоевывали или совершали наши предки.
– А, может, это и к лучшему?
Зеленые глаза отца смотрели бесхитростно и тепло.
– Прикинь, что мы получили взамен, Костя. Мир, - он принялся загибать пальцы, - спокойствие, достаток, продуктов - ешь не хочу, развлекайся до упаду, клубы, "темпоры", виртуалка, интерактив. Постиндустриальная эпоха, Костя, повальная автоматизация производственных процессов. Рай на земле.
– Пап, ты уверен?
– спросил я.
Отец кивнул.
– Костя, это везде и всюду. Я же все-таки читаю новости.
– И в космос не надо?
– Живи в свое удовольствие.
– Но про восьмое мая ты знаешь?
– Американцы взяли Берлин, - улыбнулся отец.
– Конец Второй Мировой. День памяти. Вот уж что надо помнить. Мы, извини, с боку припека, пока Сталину кланялись, Соединенные Штаты с фашизмом воевали.
Я вдруг подумал, что день, неделю назад сказал бы так сам. Сделалось больно и стыдно, заныли костяшки.
– А про девятое?
– Девятое? Вроде бы воскресенье, выходной день. Сейчас проверю, - отец полез в планшет.
– Девятое, девятое...
– Ничего там нет, - сказал я.
– Ты прав, - кивнул отец.
– Ничего. День рождения Брейгеля и какого-то египтолога. Картера.
– Так вот, девятого, - я, поднимаясь, отодвинул стул, - девятого, чтоб ты знал, Гитлера победили мы! Мы!
Меня вынесло из кухни.
– Костя!
– крикнул отец.
Но я отмахнулся от него, едва не выломал дверь в свою комнату, в тумане обиды на отца и вообще на весь мир поворачивая ручку не в ту сторону. Рухнул на диван, воткнулся носом в подушку.
Надо, надо что-то придумать, чтобы все узнали и поняли! Иначе как? Кто я буду, если оставлю все как есть?
– Костя!
В голосе отца прозвучали необычные визгливые нотки. Я обернулся. Щеки у отца были багровые, а губы дрожали вместе с двойным подбородком. Он стоял, держась за косяк, но так и не решившись ступить в комнату.
– Сын, ты эту ерунду брось!
– заговорил он, волнуясь. Палец, наставленный на меня, плясал.
– Что значит "мы"? Что значит "победили"?
– Это не чушь, - сказал я.
– Я запрещаю...
– Пап.
– Ты наказан!
– взвизгнул отец и выключил свет.
Через два дня мы собрались после лекций в маленьком дворике у пивного кафе.
Там стояли три скамейки с квадратными крохотными столиками под дугами, на которых обычно растягивали тенты от дождя. На одной угнездились какие-то малолетки и, забравшись с ногами на спинку, дебильной стаей гоняли по кругу две двухлитровые пластиковые "сиськи" самого дешевого пива.
Пиво называлось "Крутышка".
Оттуда шел мат и гогот, и две девчонки, которые в стае держались наравне со всеми, давали себя лапать.
Я подумал, что с отцовской точки зрения именно это и зовется жизнью. Жалко, что у меня ломка стереотипов и мироощущения.
Взрослею.
Мы взяли по бокалу светлого "Славного", и только Леха, выпендриваясь, купил себе баночного темного.
– Ребята, - сказал я, - надо на девятое тоже что-нибудь устроить. Предлагаю с красным флагом пройти по площади перед мэрией.
– Повяжут, - отозвался Семка.
– Почему?
– Несанкционированная акция. Вообще-то до двух лет тюрьмы.
– Ни хрена себе демократия, - присвистнул Саня.
– Так мы же без лозунгов и не в поддержку чего-то, - сказал я.
– Площадь после восьмого пустая будет. Кружок по ней сделаем. Под музыку.
– И зачем?
– спросил Игорь.
– Кто хоть что-то из этого поймет? Посчитают, что проспали восьмое и выперлись.
– Ага, - кивнул Семка, - скажут, придурки какие-то. Хорошо еще, если по "хулиганке" пройдем, когда арестуют.
– И что тогда?
– спросил я.
Скамейка с малолетками загоготала громче обычного - кто-то там, перебрав "Крутышки", грохнулся с нее оземь.
У девчонок были короткие юбки. Трусы свои они светили вовсю.
– Может, по школам пойти?
– предложил Саня, которому тоже были видны худые девчоночьи ноги.
– Собрать где-нибудь в спортзале, провести урок истории, настоящей истории...
– Кто тебе даст?
Мы молча выпили.
– Может, Петр Игнатьевич что подскажет?
– сказал я.
– Давайте его не впутывать, - запротестовал Игорь.
– Он же сказал, что все это опасно.
– Можно завести блог, - сказал Леха.
– Ага, открой, - ухмыльнулся Семка, - под настоящими именем и фамилией, чтобы спецслужбы провайдера не беспокоили.
– Я вообще не понимаю, чего мы боимся?
– посмотрел на меня Саня.
– Будто мы что-то противозаконное замышляем!
– А ты подумай, почему этого праздника сейчас нет, - сказал я.
– Ну и что? Что-то я об официальном запрете ничего не слышал.