День крысы
Шрифт:
Слишком спокойно, уверенно он говорил, мне это не понравилось. Уж лучше бы сразу наваляли по морде, втроём-то. Ну, что ж.
— Дежурство у вас, значит, — пробормотал я, глядя вслед удалявшейся команде, забравшей почти всю приготовленную еду. Очерёдность у них, и месячные не помеха. А меня, выходит, привечали потому, что задабривали в надежде — может, не слишком буду издеваться…
— Да уж… дежурство, — отозвалась одна из немногих оставшихся у костра девушек. — Серёга, придурок, ещё и полы мыть заставляют. Любит чистоту, скотина! Мне, говорит, вот эта комната
Она со злостью швырнула на землю жалобно звякнувшую тарелку и пошла к столовой. Ещё две тётки следом за ней тяжело поднялись с земли. Собирать и мыть посуду никто не собирался. Сама назавтра вымоется и вернётся на место, надо полагать. Туда, где её оставили неизвестные, но добросовестные работники столовой.
— Спасибо за угощение, — сказал я девушкам вслед. Постоял, задумчиво поднял на плечо свой обновлённый рюкзак.
Зашёл ещё раз в гастроном. По дороге видел мужиков у киоска с пивом, они вели себя тихо и воспитанно, меня проигнорировали. Ещё один загорал на газоне с книжкой. Интеллектуалы… Я вернулся в знакомую, так понравившуюся мне квартирку на четвёртом этаже, оставил часть припасов, сам спустился на второй и немного повозился с мебелью.
А завтра, если верить женщинам, вся эта рухлядь вернётся по местам, будто я и не трудился. Какая глупая аномалия.
Я заглянул на чистенькую кухню, нашёл в нутре холодильника согревшиеся, но совсем не испортившиеся продукты, даже вчерашний борщ. Завтра это всё окажется на прежнем месте и нетронутым. Если вдуматься, ещё более глупо. Когда человеку не надо бороться за выживание, а ежедневные усилия обращаются в нуль, до чего докатится человек? Дежурства по сексу, это фигня. Кстати, я до сих пор не знаю, как там живётся мужикам.
Мужики пожаловали, когда я пил на балконе разболтанный в воде из чайника растворимый кофе с сахаром. Холодный, но всё равно очень вкусный. Эх, разучились лет сорок спустя делать приличную растворимку. И сгущёнку тоже.
— Эй, дядя! — закричали снизу.
— Сергей предлагает тебе зайти и поговорить, — довольно приветливо сказал парень, которого я ещё не видел.
— Вы его адъютант? — доверительно спросил я, перегнувшись через перила. — А Сергуня, он у нас кто? Не-не, потом, — продолжал я, потому что парень медлил с ответом. — Потом, сейчас не могу. Стихи пишу.
— Что, законопатился там? И ещё выёживается? — это прибыл в поддержку действующих сил ещё один парень. Он подошёл и взялся за столбик посреди лоджии, по такому забраться наверх легче, чем по канату на уроке физкультуры. Каприз архитектора.
— Выёживаюсь, — согласился я, нигибаясь. Ох и тяжёлые раньше делали телевизоры… Мммлин… И с хорошими кинескопами…
Великолепный цветной «электрон» полетел через перила. Получилось шумно и вообще эффектно. Один из парней кинулся под укрытие подъезда, я позавидовал его умению выражаться. Второй молчал. Зато скоро послышался шум от входной двери, которую я старательно забаррикадировал. Войска подтягивались. И ясно
Я с сожалением оглядел оставшиеся телевизоры, стоявшие рядком. Такие тяжёлые, а не пригодились. Вышел на вторую лоджию, деликатно тюкнул ломиком в люк в потолке. Выбрался по лесенке наверх. Вы, ребята, тут вряд ли жили, я пацаном все чердаки излазил. Ловили голубей, а потом отпускали…
— Молодец, — сказал кто-то, и мне грубо заломили руки и дали под дых.
И правда, вот молодец. Позёр! Нет, чтобы сразу спрятаться спокойно и подумать как следует.
— Ребята, — сказал я, когда смог вдохнуть. — Вы что, так и будете меня держать? Охота же…
Получил ещё раз.
Парни так и держали меня, пока не препроводили в соседнюю пятиэтажку. Двое вели меня, а третий заботливо нёс следом за мной мой рюкзачок и ломик. На втором этаже конвоиры мои заглянули в одну из квартир и неожиданно позволили распрямиться. Я тоже заглянул. На кухонном столе, покрытом старой клеёнкой, Алина исполняла стриптиз. В маленькую кухню набилась неожиданно большая толпа. Мужиков явно было больше, чем я думал — намного больше, чем женщин, и они таращились на голую Алину с большим удовольствием.
Всё верно. После хлеба — зрелище. Секса плебс у вышестоящих не требовал. Видать, своими силами обходился.
— Мы сюда и шли? — спросил я невинным голосом. Конвоиры окрысились.
— Иди!
На третьем этаже один из парней метал ножи в распятую у двери Веру.
— Между пальцами, — говорил он. — Да что ты пищишь? Тебе сегодня только со мной осталось. Сама ж говоришь, надоело? Вот, вместо этого бросок…
Послышался стук и Веркин истошный визг.
— Ай да стрелок, — похвалил кто-то. — Она так и будет до завтра орать? Лучше добей…
— Идиот, ты сам-то сколько раз умирал?
— Ну, веди к стене, раз такой умный!
Меня ощутимо ткнули под рёбра, приглашая идти дальше. На четвёртом этаже я увидел, наконец, Сергея. Впрочем, я его видел уже один раз, когда он прибил лопатой Аню.
Ему было лет тридцать пять. На вид ничего особенного, вид не воинственный, жирок на брюшке завязался от сытой жизни. Хотя, я всяких предводителей повидал. Он сидел на кровати с панцирной сеткой, я уж и забыл, что такие были. Тамара в милом передничке на голое тело подавала чай. Умиротворяющая, после метания ножей, картина.
— Тебе предлагали по-хорошему.
— Предлагали, — согласился я. — Это ты Серёга?
— Это я Серёга, — согласился он. — А ты не знаю, на что рассчитывал, деваться тут некуда. И тебе, и нам. Мы живём, как умеем, и развлекаемся, как умеем. Понимаешь?
— Понимаю, — согласился я.
— Хорошо, что понимаешь. Каждый вечер, как жара спадёт, игра. В кошки-мышки! Так что, дорогой, быть тебе всегда мышкой. Потом, может, посмотрим на твоё поведение, а пока так! Лучше бы ты пришёл сразу, было бы по-честному. Да ещё Пашку прибил. Выходит, напросился. Верно?