День освобождения Сибири

Помозов Олег Алексеевич

Однако время шло, и влияние крайне левых в городе и области день ото дня усиливалось. Всё мог решить IV областной крестьянский съезд, то есть съезд представителей от подавляющего большинства населения Амурской области. Чью сторону делегаты съезда выбрали бы, та политическая сила и получала практически стопроцентный шанс на победу в схватке за власть. Для проведения агитационной пропаганды на съезд от городского и областного Советов прибыли ведущие работники. Мало того, из самого краевого центра, Хабаровска, ко дню открытия крестьянского съезда приехала весьма представительная делегация во главе с самим А.М. Краснощёковым. И дело пошло на «лад». В своих решениях делегаты от крестьянских общин всё-таки высказались за передачу всей полноты власти в области в руки Советов, а в довершение данного вопроса вынесли постановление о роспуске городского и земского самоуправлений.

На основании мандата, полученного от съезда, на следующий же день по его окончании, 5 марта, группа уполномоченных от городского исполкома явилась в здание

областной земской управы, размещавшейся в резиденции бывшего областного губернатора, и попросила присутствовавших там служащих очистить помещения. Однако председатель управы Н.Н. Родионов категорически воспротивился данному требованию, а вместе с ним отказались его выполнить и большинство коллег Родионова. Тогда прибывший из комендатуры караул арестовал и опечатал всю документацию управы, а у столов продолжавших свою работу служащих были выставлены посты. Во второй половине дня члены управы отправились на обед, а когда они вернулись, то их уже больше не пустили в здание. Вооруженные люди вежливо предложили им на следующий день явиться в Совет рабочих и солдатских депутатов и возобновить свою работу в комитетах советской исполнительной власти, соответствовавших профилю их прежней деятельности в земстве. Вечером того же дня в помещении ещё пока не разогнанной городской управы состоялось экстренное совещание земских деятелей, на котором, видимо, горячо обсуждались события минувшего вторника и наверняка высказывались мнения, что так больше продолжаться не может и что нужно же, наконец, что-то делать…

На следующий день, а точнее утром 6 марта стало известно ещё об одной жертве политических разборок: по распоряжению исполкома был арестован начальник гражданской милиции (подчинявшейся, как мы уже отмечали, городскому самоуправлению) офицер Языков [269] . А вслед за ним большевики взяли под стражу и нескольких японских граждан [270] , обвинённых в шпионаже и в подстрекательстве к мятежу. И вот эта, если можно так выразиться, капля и переполнила, в конце концов, чашу всеобщего терпения. Из числа чинов гражданской милиции, а также членов распущенного офицерского комитета по борьбе с анархией стали тут же формироваться небольшие добровольческие команды для вооруженного сопротивления большевистской диктатуре. По некоторым сведениям, в тот же день к ним присоединилась довольно значительная группа офицеров и юнкеров (80 человек), ночью тайно перешедших по льду Амура из соседнего Китая. Ситуация в городе обострялась с каждым часом. Большевики, чувствуя, что в воздухе отчётливо уже запахло жареным, немедленно дали команду взять под усиленную охрану телеграф и центральную телефонную станцию, а также стянули наиболее верные им части городского гарнизона к зданию исполкома.

269

Некоторые источники сообщают, что капитан Языков до этого успел послужить у атамана Семёнова.

270

Косвенной причиной последнего ареста, кстати, послужила заметка в одной из благовещенских газет, вышедших накануне, о том, что японским правительством-де выставлен земским деятелям Дальнего Востока ультиматум: к утру 6 марта покончить с властью Советов в регионе, в противном случае Страна восходящего солнца начнёт прямую интервенцию против России.

В семь часов вечера 6 марта, как только начало смеркаться, к исполкому стали стекаться возмущённые политическим произволом жители города, а также группы из числа чинов городской милиции, в составе которых находились уже вооруженные и готовые к решительным действиям боевики, сюда же прибыл и отряд японской милиции. Все они потребовали немедленного освобождения задержанных утром того дня — Языкова и иностранцев. Видя, что ситуация уже накалена до предела, руководство исполкома приняло решение — немедленно и без всяких условий освободить арестованных. Однако эта запоздалая уступка явно не разрядила всеобщего напряжения, поскольку окружившие здание исполкома люди и не думали расходиться даже после выполнения первичных своих требований [271] . А в десятом часу вечера прозвучали уже и первые выстрелы. Кто их сделал, определить впоследствии так и не удалось, каждая из сторон, естественно, обвиняла в случившемся своих противников, что, собственно, не суть важно. Главное состояло в том, что началась серьёзная драка, которую, к сожалению, уже трудно было остановить. Вскоре появились и первые жертвы.

271

Следующим условием стало разоружение подконтрольных большевикам частей городского гарнизона, а также расформирование отрядов рабочей гвардии, но оно было выдвинуто немного позже.

Оборонявшиеся укрылись за толстыми стенами здания исполкома, а нападавшие заняли позиции во рву близ находившегося рядом городского сада. Ситуация «зависла» и могла находиться в таком состоянии сколь угодно долго, поскольку на тот момент никто пока не хотел рисковать и переходить к решительным действиям.

В этой своего рода патовой ситуации противоборствующие стороны всё-таки решили пойти на переговоры и прибегли к посредничеству казачьей войсковой управы, в помещении которой собрались в ночь на 7 марта представители от демократического самоуправления и от Советов; атаман Гамов занял на первых порах позицию примирителя сторон. Основная задача переговоров состояла в том, чтобы как можно скорее и на взаимно выгодных условиях прекратить разгоревшийся не на шутку (какие уж тут шутки!) конфликт, предотвращая тем самым большое количество человеческих жертв с обеих сторон.

От группы земцев последовало предложение: для начала разоружить одновременно городскую милицию и рабочую гвардию, после чего из представителей самоуправлений и Советов создать коалиционный орган власти — Народный совет. Возглавлявший большевистскую делегацию Фёдор Мухин отказался категорически рассматривать вторую часть данного предложения, опираясь на решение крестьянского съезда о передаче всей полноты власти в Амурской области раз и навсегда в руки Советов. По первой части у него также имелись некоторые замечания. Он и его товарищи настаивали на том, чтобы гражданская милиция, в силу того что именно она, по их мнению, развязала вооруженный конфликт, первой сложила оружие и разошлась по домам, и только после этого то же самое готовы будут сделать-де и отряды красной гвардии.

Никакие уговоры в плане того, чтобы согласиться каким-то образом с предложениями оппозиции, на красных не подействовали, и тогда земцы решили поступить, прямо скажем, не по-джентельменски: они, пользуясь случаем, взяли под арест всю большевистскую делегацию, причём в том же самом месте, где, собственно, и шли переговоры, то есть в помещении казачьей управы. А после того, как восставшие отбили у советов тюрьму, Мухина и его товарищей сразу отправили туда, то есть в более надёжное при любых обстоятельствах место. Там же вскоре оказалась и часть военнослужащих Благовещенского гарнизона, сочувствовавшая большевикам, но в тот момент проявившая нерешительность и оттого с лёгкостью разоруженная прямо в своих казармах. Всего арестованных оказалось около 500 человек, так что мест для всех не хватило, и земцам, кроме того, что они выпустили на свободу своих соратников политзаключённых, пришлось освободить ещё и значительную часть уголовных преступников [272] .

272

Так происходило в те революционные годы довольно часто и, понятное дело, не только в Благовещенске. Нехватка мест в тюрьмах для политических приводила к тому, что уголовные элементы, как правило, досрочно и в большом количестве оказывались на свободе, отчего криминогенная обстановка в российских городах в тот период также являлась очень напряжённой.

В качестве трофеев мятежникам достались четыре пушки от двух артиллерийских батарей, также разоруженных в самом начале восстания; после таких «дивидендов» шансы на успех у взбунтовавшихся оппозиционеров значительно возросли. Со времён Наполеона известно, что артиллерия — не только бог войны, но и главное оружие любого вообще вооруженного противостояния, и в чьих руках она оказывается или преобладает, тот, как правило, и побеждает. Так во время декабрьских боёв 1917 г. в Иркутске именно наличие артиллерии у большевиков обеспечило им победу в противостоянии с юнкерами, у которых было лишь небольшое количество учебных бомбомётов (гранатомётов). В Благовещенске на первых порах, к счастью для восставших, всё оказалось совсем наоборот.

Перевозимые на конной тяге из одной части города в другую и наводимые умелыми руками и глазомером офицеров-артиллеристов, орудия эти оказали неоценимую услугу при штурме большевистских цитаделей в ночь на 7 марта. Первыми пали телеграф и центральная телефонная станция, где сразу же выставили караулы земской милиции, потом огонь орудий был открыт по зданию исполкома, обитатели которого, не выдержав столь стремительной и ожесточённой осады, да к тому же лишённые части своего руководства, к утру приняли решение о полной капитуляции и сдались в плен. Среди арестованных в здании исполкома оказалась, в том числе, и делегация Хабаровского краевого Совета во главе с Краснощёковым-Тобинсоном, который, как поговаривали в народе, пытался вроде бы как даже застрелиться, видя безвыходность своего положения и опасаясь самосуда при аресте. Однако обошлось без лишних эксцессов, и всех задержанных в здании исполкома под надёжной охраной также отправили в городскую тюрьму.

Упорное сопротивление мятежникам, как и ожидалось, оказали лишь рабочие-красногвардейцы главным образом с Чепуринского завода, а также матросы Амурской военной флотилии и всё. Да и они ничего не смогли противопоставить артиллерии восставших, так что уже к утру 7 марта красные вынуждено оставили свои позиции и отступили за черту города до деревни Астрахановка, что располагалась в семи километрах севернее Благовещенска. И этот маршрут отступления, надо отметить, оказался настолько удачным, что во многом именно он в конечно итоге повлиял на исход всего вооруженного противостояния. Большевики, надо отдать им должное, грамотно используя представившийся счастливый случай (а он, как известно, — второй бог), всё разыграли тогда, почти как по нотам, или, выражаясь шахматным языком, как при весьма хорошей сицилианской защите.