День Победы. Гексалогия
Шрифт:
Олег Бурцев, пристроившись у подножья могучего кедра, неторопливо набивал патронами стальные рожки от «калашникова». Назначенный командиром одной из штурмовых троек, бывший десантник сменил на время уже привычный РПК-74М на видавший виды автомат АКМ. Сейчас автомат стоял рядом, прислоненный к дереву, и ствол его раздулся от навинченной цилиндрической насадки прибора бесшумной и беспламенной стрельбы ПБС-1.
Именно такие АКМ вместе с пистолетами должны были стать главным оружием «штурмовиков», потому что единственные из арсенала партизан, могли считаться хотя бы относительно бесшумным оружием. Автоматы под 5,45-миллиметровый патрон глушителей
— Бурцев, ко мне, — крикнул отвечавший за снабжение в партизанском отряде прапорщик, сейчас радовавшийся, точно ребенок, прибывшим с последним транспортом окрашенным в зеленый цвет ящикам, из которых уже полдня доставал всякие смертоносные новинки вроде противотанковых мин ТМ-83. — Сержант, получи на свою группу!
Снабженец протянул Бурцеву устройство, напоминающее отдаленно большой объектив от фотоаппарата, снабженный широкими перекрещивающимися ремнями. Сержант посмотрел на прибор с подозрением, затем перевел взгляд на прапорщика:
— Что за хреновина?
— Не пользовался такими раньше? Это пассивные очки ночного видения НПО-2 «Наглазник», они же изделие 1ПН74. Дальность обнаружения человека — двести пятьдесят метров, сутки кряду могут проработать без замены аккумулятора. Также можно использовать как бинокль с увеличением в два и шесть десятых раза. И прочные, как молоток. Короче, боец, — отмахнулся партизан, — вот тебе инструкция по применению и техническое описание. Ознакомься и доведи до личного состава. И, кстати, это приказ!
Олег, кивнув, сунул в кармашек разгрузки тонкую книжечку, забрав заодно у прапорщика еще два комплекта очков ночного видения. Видимо, кто-то в штабе партизанского движения действительно возлагал большие надежды на предстоящую операцию, раз позаботился и о таком снаряжении. И если у партизан приборов ночного видения будет достаточно, а у противника их не будет или окажется слишком мало, исход ночного боя, можно сказать, уже предопределен.
— И вот это тоже держи, — прапорщик протянул противогазную сумку, набитую чем-то тяжелым. — Велено выдать всем, приказ полковника!
Заглянув внутрь, Бурцев увидел то, что и ожидал — не меньше десятка шоковых гранат «Заря-2», с уже вкрученными запалами УЗРГМ. Практически безобидные по сравнению с привычкой РГД-5, на самом деле такие гранаты были вполне эффективны для кое-каких задач.
— Смотри, — напутствовал прапорщик Олега, — обратно «ноктовизоры» вернешь, сколько получил, и в точно таком же состоянии! На вес золота приборы!
Бурцев лишь усмехнулся. Тыловая привычка к бережливости, граничащей с откровенной жадностью, у снабженца сохранилась даже после месяцев «партизанщины», хотя на самом деле он был неплохим мужиком, да и бойцом не из последних. Но на этот раз в атаку пойдут те, у кого опыта больше, и не удивительно, что Олег оказался одним из них, ведь почти половина из собравшихся под началом Басова партизан раньше служила в танкистах, артиллеристах и тому подобных ракетчиках. Полноценных же бойцов, десантников, «внутряков» или хотя бы обычных мотострелков, было до обидного мало.
Забрав
По пути Бурцеву встретились трое саперов, лучшие в отряде специалисты по всевозможным минам. Нагрузившись мешками и подсумками, они бодро прошагали куда-то за пределы лагеря, а с ними шли еще двое партизан, налегке, если не считать оружия и множества магазинов, от которых карманы разгрузок едва по швам не лопались. Сейчас саперы установят на выездах из села свои «адские машины», приготовив неприятный сюрприз чеченцам. И лишь после того, как пути отхода будут блокированы, придет черед его, Олега Бурцева, и тех, кто передан под его начало, чтоб нанести решающий удар.
Над лагерем партизан на несколько вечерних часов повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием да лязгом металла. Бойцы готовились к ночной схватке, спеша снарядить побольше магазинов, лишний раз почистить и смазать оружие, поправить заточку боевых ножей. И вот, наконец, все, что можно сделать, было сделано. На хмурый северный лес опустились сумерки, и Алексей Басов, забросив за спину автомат, негромко скомандовал:
— Становись!
Партизаны, вскакивая с мест, собрались в неровный строй. Кто-то еще возился с застежками разгрузочного жилета, другие поправляли автоматные ремни. Дождавшись, пока завершится вся эта нервная суета, которая только и выдавала волнение партизан, полковник произнес, в упор глядя на своих людей:
— Выступаем через пять минут. С наступлением темноты всем группам быть на исходных. Окончательный план атаки — только после доклада наблюдателей и оценки обстановки. Все, мужики, с Богом! За мной, шагом марш!
Вереницей партизаны двинулись прочь из лагеря. Здесь тоже оставили нескольких бойцов, на всякий случай, не для обороны даже, что могут четыре человека сделать против, например, взвода, а просто по привычке ничего не бросать без присмотра.
Стараясь не выбиваться из общего ритма, Жанна Биноева шагала бок о бок с русскими партизанами. Ей было проще, чем этим суровым, молчаливым, злым мужчинам, в большинстве своем, довольно молодым, но, как один, готовым вновь заглянуть в глаза самой смерти. Чеченка шла налегке, с небольшим ранцем за спиной, без оружия, и мало кто понимал, зачем она вообще здесь. Наверное, и сам полковник Басов не мог ответить на такой вопрос. Просто Жанна вдруг подошла к нему, еще там, в лагере, произнеся глухо:
— Я хочу идти с вами.
— Зачем? — Басов, как и многие, набивавший патронами автоматные рожки, поднял взгляд, пристально уставившись на Биноеву. — Хочешь перебежать к своим? Вроде глупо, они же тебя убьют, и весь разговор. Тем более, если решат, что это ты нас и навела на банду.
— Они не свои. Были когда-то, там, в горах, когда мы пытались вас прогнать из своего дома, со своей земли. Но вот вы ушли, наш край свободен, а они пришли сюда, не для того, чтоб мстить, а просто ради американских денег. Мужчина воюет с мужчинами, а они — с женщинами и детьми, которых сжигают заживо.