День Победы. Гексалогия
Шрифт:
Малкольм Мейсон проснулся оттого, что мир вокруг утонул во вспышке ярчайшего, нестерпимого света, проникавшего сквозь плотно сжатые веки, кажется, прямо в мозг. А по ушам ударил грохот взрыва, на несколько мгновений поглотившие все прочие звуки.
Бывший морской пехотинец еще не понял, что происходит вокруг него, в занятой отрядом чеченских «охранников нефтепровода» русской деревне, но проснулись вбитые в подсознание инстинкты, и тело начало действовать без участия разума. Мейсона как будто смахнуло с жесткой койки на грязный дощатый пол. Американец закатился под кровать, успев вытащить
— Малкольм? — Голос Роберта Стаута звучал издалека, хотя напарник Мейсона находился в этой же комнате. — Малкольм, ты жив? Что за хрень?!
— Шоковые гранаты! Это чертовы русские! Оружие под рукой?
— Всегда при мне!
Нужно выбираться отсюда, пока про нас не вспомнили, — решил Мейсон, выползая из-под кровати. Он едва успел вслепую схватить висевший на высокой спинке карабин М4А1, когда в соседней комнате, тоже тесной и грязной, кто-то истошно завизжал, а затем вопль стих, уступив место частым хлопкам.
— Оружие с глушителем! Русские здесь!
Мейсон разлепил веки. Перед глазами вспыхивали яркие пятна, но все же он смог разглядеть выросший на пороге комнаты темный силуэт. Неизвестный повел из стороны в сторону стволом пистолета, вздувшимся цилиндрической насадкой глушителя, и в этот миг Мейсон нажал на спуск.
Карабин в руках морпеха вздрогнул, треснула короткая очередь, и того, кто стоял на пороге, снесло с ног потоком высокоскоростных пуль. Не мешкая, Мейсон сорвал с разгрузочного жилета гладкий шар осколочной гранаты М67, выдернул чеку и бросил гранату в соседнюю комнату, одновременно ныряя в дальний угол.
Громыхнул взрыв, полыхнула вспышка, кто-то закричал, а Малкольм Мейсон уже ворвался в комнату, увидев лежавшие на полу тела, брызги крови на стенах и кого-то, кричавшего от боли и катавшегося по полу.
— Вперед! — приказал Мейсон своему напарнику. — Боб, выходишь первым! Я страхую тебя с тыла!
— Как выберемся из дома, куда потом? Есть план?
— Со всех ног к MRAP'у, и валим из поселка! Неизвестно сколько здесь русских и я вовсе не хочу познакомиться с каждым из них!
— Отличный план, — осклабился Стаут. — Ну, я пошел! Прикрывай!
Темнокожий десантник, держа наперевес тяжелый пулемет М60Е4, первым выскочил во двор, и тотчас дал длинную очередь по мелькнувшим впереди темным силуэтам. Свои, чужие — неважно, для двух американцев каждый, кто стоял на пути, был врагом. Пулемет нервно забился в могучих руках американца, харкая свинцом, и Стаут услышал, как за спиной коротко затрещал карабин Мейсона.
— К машине, бегом! — крикнул Малкольм, крутившийся из стороны в сторону, очерчивая круги стволом винтовки.
Кто-то выскочил из-за дома, бросился к американцам, на бегу вскидывая автомат, ствол которого тоже увенчивал толстый цилиндр глушителя. Мейсон вскинул карабин, нажав на спусковой крючок подствольного дробовика ХМ26. Выстрел показался оглушительным, сноп картечи, выпущенной с какого-то десятка
По поселку уже прокатились звуки боя, пока еще суматошного, неорганизованного. Со стороны одного из занятых чеченцами домов длинными очередями был пулемет, стрекотали автоматы. Хлопки снабженного глушителями оружия, бившего в ответ, были почти неразличимы на фоне этого шума.
Американцы, прежде державшиеся за домом, оказались в проулке, на открытом пространстве, пересечь которое было необходимо, чтоб добраться до техники. Их заметили. Со стороны леса, вздымавшегося впереди стеной непроглядного мрака, полыхнуло дульное пламя, и вокруг засвистели пули. Что-то обожгло плечо Стауту, толкнув его назад.
— Черт, зацепило, — прошипел Роберт, едва не выронивший из рук ставший вдруг неподъемным пулемет. — Я ранен!
— Держись!
Кто-то кинулся наперерез двум американцам, стреляя на бегу, причем звук выстрелов был почти неразличим. Мейсон, на бегу успевший сменить магазин, развернулся, от живота выпустив из М4 длинную очередь. Их атаковали со всех сторон, появляясь внезапно, стреляя сходу и нарываясь на ответный огонь. И когда очередной темный силуэт, соткавшийся на пути, завопил на смеси английского, русского и чеченского, Малкольм едва удержался от того, чтоб пальнут в него из подствольного дробовика.
— Не стреляйте! Это я! Я с вами!
Турпал Исмаилов был то ли полураздет, то ли полуодет, испуган и растерян. Массивный «стечкин», который он сжимал в руках, сейчас был едва ли опаснее обычной палки.
— За машину, живо! — приказал Мейсон, ныряя за борт массивной «Кобры».
Прижавшись спиной к броне, американец перевел дух. Он слышал, как по противоположному борту «Кобры» с грохотом и лязгом ударила автоматная очередь, но не испугался, зная, что теперь надежно защищен.
— В машину! — скомандовал бывший морпех. — Роберт, в десантный отсек! Турпал, с пулеметом справишься? Нужен стрелок! Я за руль!
— Мои люди еще живы! Мы бросим их?!
— Можешь остаться подыхать с ними, если хочешь, — отмахнулся Мейсон. — Это не наша война! Русские здесь из-за вашей кровожадности, они пришли за тобой! Сделай им подарок, свою голову!
Малкольм распахнул тяжелую бронированную дверь, запрыгивая в кабину RG-31, на водительское место. Он знал, что баки полны, можно ехать отсюда хоть до Архангельска без остановок. Оказавшись внутри «Кобры», американец сразу почувствовал себя уверенным — здесь ему почти ничего не грозило. Девятитонный бронетранспортер был непростой мишенью для легкого оружия русских партизан.
— Боб, шевелись! — поторопил Мейсон напарника, неловко карабкавшегося в проем люка, пытаясь одной здоровой рукой подтянуть самого себя и одновременно удержать пулемет.
Стаут оказался внутри в тот миг, когда Малкольм запустил двигатель. Мощный дизель, укрытый под бронированный капотом, похожим на хищную крокодилью морду, завелся с полуоборота, добавив уверенности в недалеком будущем.
По корпусу RG-31 вновь хлестнули пули, оставляя глубокие царапины на бронированных стеклах. Мейсон уже захлопывал тяжелую дверь, когда в проем сунулся Исмаилов.