День Победы. Гексалогия
Шрифт:
Снова над головами партизан раздался протяжный вой, сменившийся грохотом взрыва, буквально срывшего вершину сопки, а позади, в лощине, раздался звук моторов. Ефремов, чувствовавший, как в спину дышит погоня, прикрикнул:
— Быстрее! Шевелите ногами!
Снова заунывный стон, раскалывающий небо напополам, и столб огня поднялся в двух десятках метров от тропы. Осколки со свистом пролетели над склоном, и один из партизан, вскрикнув, упал, покатившись вниз по камням. Его успели подхватить, кто-то уже торопился сорвать упаковку с перевязочного пакета, другой уже втыкал шприц-тюбик с промедолом, но несчастный,
— Не тратьте время, мужики! Уходите! Без меня, может, и прорветесь!
— Не пори чушь, — грубо оборвал его подоспевший прапорщик. — Без тебя и шагу не ступим!
— Я задержу косых! Вы идите, оставьте мне несколько гранат только! Давай, командир, уводи парней!
Павел Ефремов медлил несколько секунд, а затем, махнув рукой, скомандовал:
— Отряд, продолжать движение! Шевелись! — и уже гораздо тише, заглянув в глаза своему бойцу, добавил: — Спасибо тебе. Скоро снова увидимся.
Подхватив рюкзаки, партизаны двинулись вверх по склону. Прошло минут десять, которых им хватило, чтоб добраться до вершины и перевалить ее, когда в лесу раздалась стрельба. Ефремов узнал треск японских винтовок, перемежаемый короткими очередями «калашникова». Затем загудел пулемет, хлопнули трижды подряд взрывы гранат, и все стихло.
Прапорщик бежал вниз по склону вместе с остальными, стараясь не думать о том, что пережил их товарищ, попытавшийся ценой своей жизни спасти отряд. Впереди через прорехи в зарослях была видна дорога, накатанная грунтовка, огибавшая сопку, а еще дальше — похожая на расплавленный свинец морская гладь.
— «Косые» на шоссе! — Онищенко указал вниз, себе под ноги, первым увидев движение.
По дороге медленно ползла в клубах выхлопных газов гусеничная БМП Тип-89, двадцатисемитонная бронемашина, несущая под своей стальной «скорлупой» семерых экипированных полностью бойцов и вооруженная пушкой «Эрликон» калибра тридцать пять миллиметров. И сейчас ствол орудия был направлен на склон. А следом катили два четырехосных бронетранспортера Тип-96, развернувших в сторону сопки пулеметы М2 пятидесятого калибра.
— Обложили, суки!
Ефремов в ярости заскрежетал зубами, видя, как колонна останавливается почти точно напротив его группы, и стволы пушек и пулеметов крестят воздух в поисках целей.
— Готовь «граники»! — скомандовал прапорщик. — Будем прорываться с боем, отступать все равно некуда! Онищенко, на тебе БМП!
Ефрейтор, уже приладив на плече РПГ-7, кивнул, отступая за кривое дерево и опускаясь на колено для лучшей устойчивости. Сам прапорщик стащил с плеча гранатомет двенадцатикилограммовый РПГ-16 «Удар». Несколько устаревшее оружие, созданное когда-то для десанта, было более легким и компактным. Этот «младший брат» РПГ-7 стрелял калиберной пятидесятивосьмимиллиметровой гранатой, не столь мощной, но смертельно опасной для любой техники, не имеющей танковой брони.
— Мы все здесь погибнем! — обреченно произнес по-русски Джим Гленн. Полковник авиации Морской пехоты США возился с затвором японской штурмовой винтовки «Тип-89», трофея, который он предпочел АК-74, как более соответствовавший американским стандартам.
— Хочешь жить вечно? — оскалился Ефремов.
— Просто всегда верил, что погибну в воздухе,
Бойцы, заняв позиции на склоне, доложили о готовности, и прапорщик выдохнул:
— Огонь! — и нажал на спуск гранатомета.
Онищенко отстрелялся «на отлично». Кумулятивная граната ПГ-7ВР поразила японскую БМП в борт, и та взорвалась, когда жгут огня добрался до боеукладки. Сам Ефремов вогнал реактивную гранату ПГ-16В, способную прожечь тридцать сантиметров брони, в корпус БТР, увидев, как тот охватило пламя.
— Вперед! — Ефремов отбросил трубу РПГ, подхватив с земли пулемет. — В атаку!
Прапорщик дал длинную очередь из ПКМ, услышав, как рядом затрещала японская винтовка, выплевывая в сторону своих бывших хозяев щедрую порцию свинца. Партизаны, стреляя на бегу, кинулись вниз по склону. С уцелевшего БТР ударил короткими очередями «браунинг», который поддержала выбравшаяся из-под брони пехота. Крупнокалиберные пули не оставляли раненых, и сразу двух бойцов, бежавших, громко топоча и ругаясь сквозь зубы, по правую руку Ефремова, выпущенная в упор очередь буквально перерубила пополам.
Прапорщик упал, вжавшись в канаву, наполненную бурой жижей из земли и талого снега. Поставив пулемет на сошки, он дал короткую очередь патронов в пятнадцать, даже не целясь. В отчет часто затрещали винтовки, раскатисто ухнул «браунинг», вокруг партизана по земле защелкали пули, заставляя того сжиматься в комок из натянутых до предела нервов.
Уловив боковым зрением какое-то движение по правую руку, Павел Ефремов вывернул шею, увидев, как вскочил американский полковник. Стреляя на бегу одиночными, Джим Гленн пробежал метров двадцать, а затем со стороны дороги наперебой затрещали японские «Тип-89», звук выстрелов которых сам русский прапорщик не спутал бы ни с чем иным. Американец, будто наткнувшись на невидимую преграду, замер, опадая на землю и выпустив из рук автомат.
— Онищенко, прикрой! — крикнул Ефремов, и, с трудом разжав ладони, обхватившие пулемет, пополз к стонавшему негромко американском летчику.
Ефрейтор открыл огонь из АК-74, пули которого с лязгом ударяли в борт БТР, заставив пулеметчика, возившегося с отчего-то замолчавшим «браунингом», нырнуть в проем люка. А прапорщик, добравшись до лежавшего на спине американца, вытащил из кармана грязной и драной «камки» индпакет, зубами разорвав упаковку и стараясь не подниматься слишком высоко.
— Я готовился драться в воздухе, — прохрипел по-английски полковник Гленн, но Ефремов понял того. — Не думал, что умирать придется на земле.
— Ничего, сейчас дырку заткнул, и дальше побежишь. — Партизан уже наложил на рану тампон, наматывая бинт.
— Куда бежать? Мы в кольце! Чем тратить силы, лучше встретить «джепов» здесь, пока еще можете нажимать на курок!
Движение на вершине холма, с которого только что скатились так и не сумевшие перебраться через шоссе партизаны, заставило прапорщика раздраженно выругаться. Выстроившись редкой цепью, японские солдаты осторожно спускались по склону. Вот один из них остановился, вскинув снайперскую винтовку, прозвучал отрывистый выстрел, и ефрейтор Онищенко, так и не увидевший, откуда пришла его смерть, вздрогнул и ткнулся лицом в землю, когда пуля калибра 5,56 миллиметра перебила ему позвоночник.