День Победы. Гексалогия

Завадский Андрей Сергеевич

Оба, и глава американского разведывательного ведомства, и министр иностранных дел Японии, искренне верили, что здесь, в тиши небольшой каюты эскадренного миноносца «Кирисима» решилась судьба России. Никто из них не обладал странным и редким даром предвидения и не мог еще догадываться, что именно в этот миг был подписан окончательный приговор обеим державам. Через несколько минут вертолет «Си Хок», двигатели которого не успели еще остыть, доставил Реджинальда Бейкерса обратно на «Милиус», и корабли разошлись в разные стороны. Американский эсминец возвращался на Гавайи, а «Кирисима» спешил на запад, туда, где на земле, в небесах и на море уже шла беспощадная схватка. К сожалению, жертвами ее слишком часто становились невинные люди, просто пытавшиеся

выжить.

Колонна бронемашин под аккомпанемент лязга гусеничных траков ползла по дороге, стиснутой с обеих сторон мрачным лесом. Могучие пихты и ели поднимались зеленой стеной, их ветви нависали над причудливо извивавшимся проселком, образуя в некоторых местах подобие шатра, сквозь который с трудом проникали лучи яркого июльского солнца. Десятки пар глаз вглядывались в царивший у земли полумрак через плексигласовые призмы приборов наблюдения и окуляры тепловизоров, позволявших обнаружить любое теплокровное существо, прежде всего, конечно, человека, даже укрывшегося в зарослях, за несколько сотен метров. Однако за время пути никто не попытался помешать этой чудовищной стальной змее, впивавшейся в землю стальными когтями грунтозацепов и харкавшей струями сизого едкого дыма из выхлопных труб.

Через некоторое время лес начал заметно редеть, появились следы близости человека — вырубки и просеки, порой совсем свежие, уводившие куда-то вглубь дебрей. А затем лес расступился, с неба хлынул золотым сверкающим потоком солнечный свет, и в его сиянии стала отчетливо видна деревня, вытянувшиеся в два ряда перпендикулярно дороге дома.

Короткая команда, возмутившая радиоэфир, заставила колонну замереть, будто вкопанную. Рев дизельных двигателей сих, став более приглушенным на холостых оборотах. Гусеничные бронетранспортеры «Тип-73» стали похожи на хищников, подкрадывающихся к ничего не подозревающей добыче. Их коробообразные широкие приземистые корпуса прижались к земле, чуть заметно, на пределе ощущений, вибрируя, словно от сдерживаемого напряжения. На поселок нацелились стволы крупнокалиберных пулеметов «браунинг», одетые в перфорированные кожухи. Бронемашины считались морально устаревшими, им на смену приходили колесные четырнадцатитонные «Тип-96», с более мощными двигателями, лучшей защищенностью, более удобным размещением десанта, более совершенными приборами наблюдения, но старые бронетранспортеры, продолжавшие исправно нести службу в рядах Сил самообороны Японии, справились с задачей, доставив к очередной цели роту Второй пехотной дивизии.

Откинув тяжелую крышку, в поднятом положении игравшую роль щита, капитан Ихиро Канимицу высунулся по пояс в довольно узкий проем. Поднеся к глазам компактный бинокль, он неторопливо осмотрел русский поселок. Домов немного, два десятка примерно, но добротные, каменные или деревянные, обнесенные высокими заборами, из-за которых виднеются крыши каких-то пристроек, гаражей. По единственной улице неторопливо ходят люди, шарахаясь от стайки мальчишек, гоняющих на велосипедах. Кое-где вьется дымок. Налетевший порыв ветра донес до японского офицера запах шашлыка.

— Мясоеды, — презрительно оскалился капитан. — Варвары!

Вдавив тангету рации, Канимицу произнес в укрепленный возле уголка рта микрофон:

— Второй и третий взводы, организовать оцепление! Создайте заслон, через который никто не сможет пройти живым! Первый взвод, вперед, за мной!

Вновь яростно взревели двигатели, и пятнисто-зеленые коробки бронемашин пришли в движение. Часть из них сползла с дороги, на которой можно было рассмотреть остатки асфальтового покрытия, охватывая поселок с двух сторон, словно стальными клещами. А несколько БТР вереницей двинулись дальше по проселку, возглавляемые командирской бронемашиной.

Русские, наконец, заметили незваных гостей. Капитан Канимицу, рота которого «посещала» далеко не первое русское селение в ближнем тылу японских войск, удовлетворенно наблюдал за ставшей уже привычной картиной. Суматошно заметались в панике человеческие фигурки.

Кто-то бросился к своим домам, будто их стены могли защитить своих обитателей от того, что ожидало тех в недалеком будущем.

Несколько бронемашин с грохотом промчались по единственной улице, заглушая ревом моторов крики растерянно мельтешивших повсюду людей и испуганно-злобный лай псов, рвавшихся с цепей. БТР остановились, и Канимицу произнес в эфир:

— Спешиться! Оружие к бою! Штыки примкнуть!

Башенные пулеметы разом повернулись в разные стороны, готовые залить пространство вокруг остановившихся машин потоками свинца. Двустворчатые двери в корме бронетранспортеров с лязгом распахнулись, и на землю горохом посыпались солдаты, державшие наизготовку оружие. Капитан Канимицу, подтянувшись на руках, рывком вытолкнул тело из люка, мягко спрыгнув с брони на пыльную землю. Широко расставив ноги, он положил правую ладонь на торчавшую из набедренной кобуры рукоять полуавтоматического «Зиг-Зауэр» Р-220, а пальцы левой руки нежно поглаживали эфес самурайского меча, торчавшую из лакированных ножен на левом бедре.

— Зачем ты всюду таскаешь с собой эту железку? — Покинувший БТР следом заместитель командира роты указал на старинное оружие.

Канимицу, усмехнувшись, с гордостью ответил, нежно лаская ножны самыми кончиками пальцев, словно боясь прикосновением повредить меч:

— Этот клинок был выкован пятьсот лет назад легендарным Котэцу. Великий мастер трудился три дня и три ночи, перековывая сталь, пока она не стала такой упругой, что меч можно согнуть вдвое, и такой прочной, что им можно разрубить ружейный ствол с одного взмаха. Божественный микадо преподнес этот клинок в дар основателю моего рода за верность и доблесть в бою, и с тех пор этим мечом всегда владеет старший мужчина рода. Мой прапрадед именно этим мечом зарубил под Мукденом русского офицера, разрубив его тело от плеча до бедра одним ударом. В руках моего деда этот клинок испробовал кровь американских гайждизнов на Окинаве и русских в Манчжурии. Настал мой черед омыть горячей кровью врагов Японии эту благородную сталь!

Тем временем прибывшие в поселок солдаты выстроились возле замерших посреди улицы бронемашин, в ожидании приказов, замерев, словно неодушевленные изваяния. Никто не обращал внимания на спешивших укрыться в домах жителей, напуганных грохотом стали, ревом двигателей и громкими возгласами команд.

Отыскав взглядом командира взвода, офицер бросил:

— Выгнать всех из домов и собрать здесь! Применение оружия разрешено! Выполнять!

— Слушаюсь, господин капитан!

Зазвучали отрывистые команды, и солдаты бросились врассыпную, исчезая среди домов. Над поселком разнеслись звуки ударов, хруст выбиваемых дверей, крики на русском и японском, где-то заголосила невидимая женщина, с другого конца села прозвучал детский плач. Затем глухо бухнул выстрел, судя по всему, из охотничьего ружья, как мгновенно определил Канимицу, затем еще один, и сразу же — короткая очередь из штурмовой винтовки. И почти одновременно с окраины поселка донеслась интенсивная стрельба сразу в несколько стволов.

— Командирам взводов — доклад! — потребовал капитан, недовольно поморщившись.

— Местный житель оказал сопротивление, забаррикадировавшись в доме. Дробью ранил одного солдата. Ответным огнем уничтожен. Еще несколько гайдзинов пытались бежать, прорвав оцепление. Также были уничтожены огнем на поражение.

— Раненому оказать медицинскую помощь, — немедленно приказал офицер. — Тела убитых доставить к машинам. Пусть местные сами тащат!

Постепенно жители поселка, выгнанные из домов, понукаемые молчаливыми, похожими на фантастических роботов японскими солдатами, которые не скупились на удары прикладами в животы и тычки стволами в спины, стали собираться в толпу. Глядя на этих людей, испуганных, затравленно озиравшихся по сторонам, всюду натыкаясь взглядами на крепко сжимающих винтовки японских солдат, на сверкающие острия штыков, капитан Канимицу расхохотался, обратившись к своему заместителю: