День рождения

Некрасова Лидия Владимировна

Поезд остановился, но из двери уже не было видно ни блестящих рельсов, ни кирпичного дома с разбитыми окнами. Поезд привез Маку куда-то совсем в другое место. Теперь видно было зеленое поле, видна была какая-то песчаная насыпь. Несколько прямых тополей со светлыми стволами стояло за насыпью.

Мака не встала с чемодана, не заплакала, не уронила Тамару. Она все так же смирно сидела, сжав коленки и поглаживая Тамару по спине. Потом у Маки задрожал подбородок и по щекам медленно

поползли слезы.

Необыкновенный шум приближался к поезду. Громкий гул голосов, металлический стук, топот сапог, шорох осыпающейся земли. Мимо открытых дверей вагона пробежали солдаты. Еще и еще. Мелькали высокие серые шапки, фуражки, каски. Узлы, взваленные на плечи, винтовки, бородатые суровые лица.

Солдат было очень много. С грохотом открылась дверь соседнего вагона, застучали по доскам сапоги. Громкие голоса звали: «Сюда, сюда!»

По ступенькам Макиного вагона вспрыгнул маленький солдат в фуражке без козырька и темным комочком присел у самой двери. Он вытянул шею и замахал руками.

— Сюда! Ребята! Тут свободно! — кричал он.

В вагон быстро запрыгали, толкаясь и крича, солдаты. Они загородили дверь, и в вагоне стало почти темно. Гремели закоптелыми котелками, раскидывали ногами солому, пихали друг друга.

— Гляди-ка, — сказал солдатик в фуражке без козырька. — Разойдись, ребята. Отойди от двери. Не видать, что это тут сидит.

Он увидел Маку.

Те, что были поближе, присели на корточки. А те, которые стояли подальше, полезли друг на друга, опираясь на спины ближе стоящих. Все-таки все отошли от двери, и свет упал на Маку. Бородатый солдат в мохнатой серой шапке сидел перед ней на корточках.

— Ты что тут сидишь?

— Как звать-то тебя?

— Что делаешь, девочка?

Мака смотрела то на одно лицо, приближавшееся к ней, то на другое. Она не знала, кому отвечать, поэтому не отвечала никому.

— Ты откуда? Из какого города? — спросил кто-то.

— Из Петрограда, — сказала Мака.

— Ого! — пронеслось в вагоне.

— Гляди-ка, куда заехала! Ты что же, одна с дитенком? — спросил бородатый солдат.

— Нет. Я жду маму.

Солдаты засмеялись, зашумели. Темные фигуры закачались в просвете двери.

— Где же мамка твоя?

— Она пошла получать разрешение, чтобы нам можно было дальше ехать. Мы едем к дедушке в Крым. Он там один, старенький и болеет. Он учитель в школе, — оживилась Мака.

Она совсем не боялась этих солдат и даже забыла о том, что поезд уехал на новое место и что мама теперь уже, наверное, ищет убежавший поезд.

— В Петрограде давали маленькие кусочки хлеба, вот такие… — И Мака показала на свою ладошку.

— Ишь ты, как у нас. А Ленина ты там

не видала? — улыбаясь, спросил какой-то солдат с перевязанной рукой.

— Видала! — радостно сказала Мака.

— На картинке небось! — улыбаясь, подмигнул ей бородатый солдат.

— Нет. На самом деле! — обиженно сказала Мака. — Он такой добрый, а глаза строгие… И улыбается вот так… — Мака прищурилась и улыбнулась. Солдаты засмеялись. А маленький солдатик в фуражке без козырька вдруг торопливо полез за пазуху, вытащил оттуда какую-то книжечку, полистал ее и нашел сложенную вчетверо бумажку. Он расправил ее на ладони и быстрым движением придвинул свою руку к Макиному лицу.

— А ну-ка, скажи, кто это? — испытующе строго спросил он.

Ну, конечно же, это был Ленин! Он был здесь в черной каракулевой шапке, чуть-чуть прищурившийся, Ленин, с высоким лбом и доброй улыбкой.

Мака улыбнулась, взяв портрет в руку.

— Я его сразу бы узнала, и в другой шапке даже. А там он был в этой самой. И улыбался так же.

— Значит, вправду видала? — изумленно вскричал бородатый солдат. — Вот молодец!

— В этой самой шапке, говоришь?

— А что он сказал?

— А когда видала? — засыпали Маку вопросами. Она еле успевала отвечать.

— Ишь ты! Одна была конфета, да и ту чужим ребятам отдал… Да, видно, недаром говорят, что обо всех малых и бедных заботится! — вздохнул старый солдат с желтыми усами.

— Дай-ка, спрячу портретик! — строго сказал солдатик в фуражке без козырька. Портрет уже разглядывали другие солдаты. — Полгода на сердце проносил. Не захватайте, глядите-ка! Давайте сюда!

И он снова аккуратно сложил вырезанный откуда-то портрет Ленина.

— Домой приеду — подклею, на стену повешу, рамку сам сделаю. Ух, руки по работе горят! — И он крепко потер одну ладошку о другую.

— А ты, девочка, — ласково сказал он Маке, — а ты, девочка, гляди, не забудь, какой он есть! Знаешь, какой это человек, понимать надо!

Он поднял голову, прикрыл глаза на минуточку, и все солдаты задумались.

— А дитенок-то спит у тебя, не плачет, — удивился бородатый солдат.

— Это Тамара, — объяснила Мака и откинула краешек одеяла.

Тамара действительно крепко спала, опустив мохнатые ресницы на розовые щеки.

— Ух, ты! — изумился солдат. — А я думал, дитенок. — И тут солдаты стали вспоминать, у кого какие детишки в деревне. Перед Макой склонились утомленные лица, солдаты улыбались, и глаза у них были добрые и печальные.

Сколько времени прошло? Никто не знал. Но только вдруг опять вагон дернуло, качнуло и потихонечку заскрипели колеса. Мака вскочила.