День рождения
Шрифт:
И вдруг оказалось, что обязательно нужно что-нибудь придумать дальше.
Лошадь на свете жила, Лошадь хромая была… Ездил на ней верхом Старый дядя Пахом…Мака хлопнула руками по коленкам и затрещала как сорока:
ЛошадьКак будто что-то лопнуло у Маки внутри, и слова вылезали наружу одно за другим, быстро, только запоминай.
Ездил на ней верхом Старый дядя Пахом. Лошадь Пахома везет, Смотрит — стоит пароход. Дым пошел из трубы — Лошадь встает на дыбы И говорит: «Пахом, Не езди на мне верхом. Я себе ноги сломаю, Я ведь уже хромая». Согласился дядя Пахом — Не ездил на ней верхом.Глава X. Зимняя гроза
Слезливый октябрь заглядывал в комнату. По улице, по черным лужам бежали люди. Сегодня дождь шел смешанный со снегом, и на тротуарах стояла жидкая холодная грязь.
Снег был снегом, только пока он кружился в воздухе. Прикасаясь к людям, к мостовым, к фонарям, к тротуарам, он превращался в грязную воду. Был конец октября, а из водосточной трубы мимо окна лились мутные потоки.
В комнате было холодно. Пустая печка напрасно разевала рот. Дров не было. Тетя Катя сидела за швейной машинкой. Изо рта у нее шел пар. А Маке и Павлику было жарко и весело.
Громко топая ногами, Мака скакала по квадратикам пола и распевала:
И сегодня и вчера Дождик льет как из ведра… Мы не ходим под дождем, Дождик дома переждем…За ней прыгал Павлик и старался подпевать. Маке было весело, и поэтому слова кружились вокруг нее звонкие и веселые.
Одно слово цеплялось за другое, откуда-то прибегали другие, похожие слова, из слов получалась песня, которую можно было петь, с которой можно было прыгать. Эта песенка выстроилась из слов, так же как из кубиков строился домик.
И сегодня и вчера ДождикДва раза подпрыгнуть на правой ноге. Два раза — на левой. А потом затопать обеими ногами.
— Откуда ты взяла это? — спросила тетя Катя, когда Мака и Павлик, Пыхтя и сверкая глазами, проскакали мимо нее.
Мака остановилась. Задумалась. И Павлик чуть не налетел на нее. Мака тряхнула головой.
— Откуда взяла? Не знаю. Оно само взялось. Чтобы стало тепло… А мы ведь, правда, сидим дома, и дождь идет… И сегодня и вчера…
И Мака, задрав голову, понеслась дальше.
Ах, если бы комната была побольше! Чтобы можно было, не сворачивая в сторону, не налетая на стол, вот так скакать и скакать, далеко, далеко. По длинной ровной дороге.
И вдруг опять раздались выстрелы. Близко-близко! Совсем рядом с домом. Не успела тетя Катя спохватиться, как Мака и Павлик уже сидели на подоконнике, прижав носы к стеклу.
— Смотри, как интересно! Стреляют! — кричал Павлик. Тетя Катя подбежала к ним и стала стаскивать Павлика с подоконника, а он упирался и визжал:
— Хочу смотреть, хочу смотреть, интересно! Частые, частые выстрелы раздавались уже чуть дальше…
Сухо стуча подковами по мостовой, бежали лошади. За ними тарахтела пушка… Вот промаршировал отряд людей с ружьями через плечо. Но это не были солдаты. Все люди были одеты в самые обыкновенные домашние пальто и куртки. У нескольких на головах были надеты даже шляпы. У всех на рукавах были красные повязки. Прокатился грузовик, ощетинившийся штыками. Впереди развевался красный флаг.
— Нельзя сидеть на окне! — упрашивала тетя Катя.
— А я хочу посмотреть, как стреляют! — упирался Павлик и ни за что не хотел слезать. — Я хочу посмотреть, какая это война!
— Слезай, глупый! — наконец рассердилась тетя Катя. — Это не война. Уже никто не стреляет. — И она утащила Павлика в другой конец комнаты. А выстрелы вдруг опять загремели, и снова пробежали по улице вооруженные люди.
Стало темнеть. Тетя Катя зажгла свет.
— Невозможно сидеть в таком холоде, — вдруг сказала она. — Сейчас пойду разломаю табуретку и затоплю печку.
Убедившись, что Мака и Павлик уже не лезут на подоконник, а смирно сидят и смотрят картинки в книжке, тетя Катя пошла ломать табуретку.
Наверное, табуретка разломалась очень легко, потому что скоро тетя Катя вернулась в комнату и набила полную печку сухими короткими дощечками.
Она чиркнула зажигалкой, и быстрые язычки огня взметнулись в печке.
— Садитесь-ка тут рядом со мной, будем греться и читать, — сказала тетя Катя и поставила рядом низенькие стульчики.
Жил старик со своею старухой У самого синего моря. Жили они в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года…Спокойно и медленно читала тетя Катя, а Павлик и Мака с двух сторон заглядывали в книжку: Табуретка в печке весело трещала, и смола вытапливалась из сухих дощечек. Так стало хорошо, тепло и уютно перед открытой дверкой печки.
И вдруг погас свет.