День рождения
Шрифт:
Прозвенел звонок. Урок окончился. Мака все еще сидела красная, низко нагнувшись над тетрадкой. Пальцы у нее были вымазаны чернилами. Много раз зачеркнутые строки темнели на странице. Вера Николаевна наклонилась над ней.
— Что это у тебя так грязно получилось, девочка? — удивилась Вера Николаевна и заглянула в тетрадку. — Стихи?
Вера Николаевна прочитала то, что написала Мака.
— Девочка, — рука Веры Николаевны легла на Макину голову. — Девочка, ты ведь настоящее стихотворение написала.
Лисичка сказала
— Она давно стихи пишет. Она еще в приюте стихи сочиняла. Ну, что вы смотрите? — рассердилась Лисичка на столпившихся вокруг Маки ребят.
У Маки блестели глаза и дрожали губы. Она почему-то ничего не могла сказать. Вера Николаевна подняла руку и сказала:
— На следующем уроке Маша прочтет нам свои стихи.
Глава XXXVI. Нарядное платье
На круглых тумбах расклеены были афиши.
«Спектакль для детей. «Белоснежка и семь карликов». Настоящий театр приехал в город. Настоящие артисты с настоящими костюмами, с настоящими чудесами. Мака давно знала эту сказку. Теперь ей хотелось увидеть маленьких бородатых старичков и красивую Белоснежку.
— Тетя Поля, — сказала вечером Мака. — Можно, я пойду в театр? Я куплю самый дешевый билет…
— Чего еще? — удивилась Полина Васильевна. — В театр? Хороша будешь и без театра. У меня нет денег тебе на билеты.
Разговор был окончен.
Но Лисичка не согласилась идти в театр без Маки. Лисичкина мама купила два билета: один для Лисички, другой для Маки.
— Маша, ты надень самое красивое платье. Ты причешись получше. В театр нужно обязательно наряжаться. Ты жди меня, я зайду за тобой, — сказала Лисичка.
В воскресенье с утра Мака нарядилась. Она надела свое нарядное платье, которое ей недавно сшила Лисичкина мама. Платье было сшито из простыни, которую оставил Маке Сергей Прокофьевич. По краям этой старенькой простыни были вытканы красные полосы. Одна широкая и две узкие.
Юбка из этой простыни получилась красивая, со складками, с красными полосками на подоле. И на кофточку хватило материи, она тоже была отделана этими красными полосками. Платье Маке очень нравилось.
Мака причесала волосы, завязала за ушами два аккуратных хвостика чистыми белыми тряпочками. А вот на ноги нечего было надеть. Веревочные туфли совсем протерлись. На деревяшках оторвались ремешки. Мака чисто-начисто вымыла ноги и решила идти босиком. Она вышла на улицу и стала ждать Лисичку около дома.
— Идем скорее, — сказала запыхавшаяся Лисичка. Она тоже была очень нарядная. На ней было белое платье из какой-то прозрачной материи. Белые ягодки болтались на поясе и на рукавчиках. На ногах у Лисички были надеты белые носки и белые туфли. В руке она держала два билета.
По деревянным мосткам Мака боялась идти, чтобы не занозить ногу. Она шла по земле или по теплым камешкам, стараясь не отстать от Лисички. Театр был
Около дверей театра на деревянных щитах висели большие афиши, нарисованные яркими буквами. Со всех сторон к театру собирались дети. И маленькие, и большие, и с мамами, и одни. Их было очень много. Мака и Лисичка протолкались через толпу поближе к дверям. Потом их внесло в двери. Маке наступили на ногу, но она этого почти не заметила. Так хотелось ей поскорее увидеть добрую красивую Белоснежку.
В зрительный зал еще не пускали. В большом светлом фойе по блестящему полу медленно ходили девочки и мальчики. Они говорили тихо, не дрались и не шалили. Здесь было много детей из школы. Здесь были почти все дети, какие только жили в городе. Всем хотелось посмотреть на Белоснежку и на бородатых карликов.
Мака не знала, куда ей девать руки. Почему-то на нее смотрели дети. Почему-то ей было стыдно…
Из какой-то двери вышли две девочки с толстыми косичками, две девочки, которые жили в доме с палисадником. На них были надеты одинаковые голубые платья. Косы были завязаны голубыми бантами. Они остановились перед Макой.
— Смотри-ка, — громко сказала старшая девочка и надула губы. — Смотри-ка, и кухарка пришла. Босиком, в простынном платье.
Они засмеялись, и дети кругом засмеялись. Маке стало жарко. Так жарко, что она не могла идти рядом с Лисичкой. Она не могла слышать этот смех. Она пробежала мимо чинно шагающих детей по блестящему полу, по прохладной, каменной лестнице, потом по площади, по главной улице, под знакомыми круглыми каштанами. Мака бежала, и все ей чудилось, что на нее смотрят, что на нее показывают пальцами, что над ней смеются.
«Смотри-ка, кухарка пришла. Босиком, в простынном платье».
Мака остановилась только во дворе. Она не хотела идти домой.
— Что ж ты не пошла в театр? — спросит ее там Полина Васильевна.
Из-под забора вылезла дворовая собака, рыжая Булька. Она ткнулась холодным носом в Макину руку и завиляла хвостом.
— Буля, — сказала Мака и погладила ее по широкой гладкой спине.
Булька легла на спину и замахала лапами.
— Буля, — Мака села около нее на траву. Булька смотрела на Маку понимающими добрыми глазами и потихоньку повизгивала.
— Буля, — Мака обняла Бульку за шею, а Булька лизнула Макину мокрую щеку.
Глава XXXVII. «Дай мне пищи…»
В доме не было электричества. Во всем городе не было электричества. Ночью город погружался во мрак. В окнах вспыхивали маленькие огоньки коптилок. Водопровод не действовал. В квартирах топились необыкновенные печки. Они стояли на покосившихся железных ножках в каждой комнате, маленькие, четырехугольные. Почему-то они назывались «буржуйками».