Деньги или любовь. Жертвы половой войны
Шрифт:
Биологическая же ценность, как мы узнали от проституток — есть стоимость. Этой стоимости должна, по идее, противостоять мужская социальная. Но откуда ей взяться? Что ещё особенного осталось у мужчины, чтобы реализоваться в обществе эмансипированной женщины? Ничего. Всё, что осталось — руки, ноги и пр., есть и у женщины, и она точно так же реализуется в этом своём обществе. В этом и есть прелесть эмансипации — лишении мужчины социальной стоимости с тем, чтобы он был не в состоянии снова поработить женщину. Ловко?
Но вернёмся к нашей молодой, красивой и успешной. С одной стороны, её биологическая ценность только растёт, а с другой? А с другой — очень интересно. Нет, ей, конечно, и в голову не придёт заниматься проституцией. Вместо этого она поедет на курорт. Да-да, все мы уже давно можем наблюдать изменение поведенческих шаблонов обеспеченных женщин. С тех пор как возросший уровень благосостояния явил публике феномен
Отгадка этого феномена в том, что социальная ценность женщины стала настолько высока, что иногда женщина может пренебречь своей биологической. Чего ради? Дополнительная нагрузка на женщину, возлагаемая обществом в виде образования, профессии и непременного развития личности, окупалась бы, если бы полученный таким образом повышенный статус и приподнятая социальная ценность могли быть реализованы. А если нет? Тогда она оказывается не просто лишним грузом, но натуральной обузой в отношениях с нижестоящими М. Именно это мы и наблюдаем. Сбежать от своего статуса. Уехать туда, где тебя никто не знает, где можно побыть просто Ж, а по сути — просто телом. Так любовь мстит женщине, вернее, мстит её деньгам. Но если в широком социальном плане такое поведение, может, как-то и ослабляет напряжение между М и Ж, то в реальности, в личном плане, и главное — по сути, это ничего не меняет. Периоды «слабости» у женщин длятся недолго, пару недель в год, на время отпуска. Или несколько минут при «случайных» связях. Всё остальное время женщина — всё тот же дорогой, недоступный большинству мужчин пол. Потому что в остальное время женщине нужны длительные отношения.
Так что в какой-то степени обличители пороков правы: чем богаче женщина — тем она нравственней. Или безнравственней. Но это не важно. Важно, что ценность женщины всегда есть. Даже надев брюки и сев на велосипед, женщина не перестаёт быть женщиной. И значит, эмансипация только явит нам новые, извращённые формы проституции. И знак нравственности вовсе не зависит от направления передачи денег. Безнравственно лишь лицемерить и дважды брать за одно и то же. Но как раз в этом общество высокой эмансипированной морали проявляет завидную настойчивость, то ли стараясь исправить природу, то ли пытаясь компенсировать женщине воображаемое снижение её сексуальной ценности — именно в эпоху эмансипации мы видим всё более упорные запреты на проституцию, которая по задумке должна была сама по себе давно исчезнуть. И чем строже запреты, тем более пышным цветом цветёт цветок любви и денег, тем дороже запретный плод и выше издержки мужчины. Эти запреты помогают, по логике их изобретателей, поднять ценность женщины и принудить мужчин покупать женское тело дорогой ценой.
Обесценивание мужчины
Возможно, есть смысл спросить, за счёт кого повысилась социальная ценность женщины? Но не стоит, и так ясно. Ту ценность, которую мужчина обменивал в классическом браке на женскую, теперь он отдаёт даром, посредством государства. Уменьшение зарплаты и усиление эксплуатации мужчины — грустный факт общества всеобщего благоденствия. Если в былые времена содержание семьи со множеством детей было хоть и трудным, но возможным делом, то теперь мужчина едва способен содержать себя самого. Причём наивно было бы думать, что он стал меньше или хуже работать. Производительность труда, напротив, многократно выросла. Просто интересы государства-няньки в этом благородном деле совпали с интересами бизнеса. А когда такое происходит, результат всегда бывает просто великолепным.
Принудительное лишение мужчины результатов труда — не единственное экономическое изобретение нашего времени. Эпоха благоденствия характерна не только удешевлением работников и налоговым прессом, но и гипертрофированной сферой обслуживания, загадочно вытеснившей традиционные, преимущественно мужские отрасли народного хозяйства. Даже последняя мужская вотчина — наука и техника — переориентировалась на обслуживание женской экономики. Весьма показательна в этом отношении судьба недавней надежды человечества под воодушевляющим названием «компьютер»,
Но и превратив мужчину в бесхребетного кормильца социального государства и сервильную опору сферы обслуживания, эмансипированное общество не останавливается. Третий, а, может, уже и четвёртый раз, если считать запрет проституции {2} , общество обдирает мужчину, заставляя поистине втридорога оплачивать его низменные биологические желания тем, что устанавливает принудительное равенство в зарплате, лишая его естественного природного преимущества. Чего больше в этом поведении государства — извращения, генетически присущего эмансипации, или дополнительного упоения собственной властью и большим умом — прозорливый читатель наверняка уже и сам знает. Налагая таким образом многократный налог на мужчин, заботливое государство-нянька ещё больше повышает их производительность, вынуждая искать новые пути к успеху и жестоко отбраковывая слабаков. Что в некоторой степени есть благо — мужчины всегда были лишь биологическим мусором. Однако благие помыслы не всегда оборачиваются благими результатами. Удешевление мужчины оборачивается криминалом. А бесконечный подъём ценности женщины ударяет и по ней самой. Если бы деньги были всем, к чему стремились женщины, такой подход хотя бы дал им чистое преимущество. Но любовь, которая пока ещё жива, требует и мужчины тоже. И повышение ценности женщины, такое замечательное в теории, оборачивается на практике отсутствием надёжного мужчины и отсутствием любви. И курорт тут уже не спасает.
2
Интересно, что, упиваясь правами человека, эмансипированное общество всё никак не может сообразить, что право мужчины покупать секс — одно из его фундаментальных прав, ничем не хуже права на труд и кусок хлеба.
Но логика извращённого развития, подсказанная эмансипацией, ведёт нас дальше, намного дальше. Лишение мужчины всяческой ценности, делающее женщину всё более дорогой и всё более одинокой, высвечивает следующую, неожиданно любопытную грань проблемы. А нужен ли вообще мужчина? Функция мужчины как обеспечителя атрофировалась. Как любовника — едва реализуема. Осталась функция отца детей, а, вернее, донора генов, потому что без первых двух функций женщина едва ли может всерьёз воспринимать мужчину в качестве отца. Напряжённый поиск науки и медицины в направлении банков спермы, искусственных осеменений и тому подобных непорочных зачатий в немалой степени подталкивается именно этим, критически необходимым женским спросом. Успехи же науки, в свою очередь, подталкивают самих женщин в данном направлении, ещё больше отдаляя их мысли от мужчин. Уверенно отодвигая мужчину от собственного тела, женщина порождает экзистенциальный мужской конфликт. Мужчина лишается даже биологической роли самца. И хотя пока это не сказывается на его поведении, очевидно в силу природного слабоумия, осознание собственной бесполезности, когда оно наконец случится, никак не поможет ему в самоуважении и уверенности, что иногда необходимо для борьбы в обществе.
К той же стороне проблемы относится и весьма успешная юридическая кампания женщин по лишению мужчин прав на детей и одариванию их только правом на алименты. И хотя не все мужчины одинаково сильно страдают от лишения отцовства, конфликт есть. Более того, гораздо сильнее проявляется он в каждом новом поколении, выращенном без отцов. Отражаясь, не в последнюю очередь, на самих матерях, весьма неравнодушно наблюдающих неудачные судьбы собственных детей и близко к сердцу принимая их семейные проблемы, но при этом, конечно, ни в коем случае не виня ни в чём самих себя.
Если же материнский инстинкт женщины не так сильно выражен, то вопрос, нужен ли ей мужчина, легко решается в пользу свободы. Общество эмансипированных самок, ибо женщинами назвать таких уже как-то неловко, предоставляет все необходимые услуги — развлечения, психологическую и медицинскую помощь, финансовую и практическую поддержку и, не в последнюю очередь, культурную программу, включающую научное, духовное и эмоциональное оправдание бездетности, потребительству и эгоизму. Конечно, свобода хороша только в молодые годы, когда весь мир кажется лежащим у ног женщины. Но кто слушает «предков», «родаков» и всякие старорежимные отсталые элементы, ничего не понимающие в современной бурной жизни? Конфликт «мужчина — свобода» таким образом плавно перетекает в конфликт поколений, когда уже наученные собственным горьким опытом женщины, правда, забыв себя в пору молодости, критикуют и сетуют на молодых вертихвосток. Конфликт этот сглаживается тем простым фактом, что эгоистки не оставляют потомства и при всём желании не смогут поскандалить со своими несуществующими детьми.