Деньги на ветер

Маккинти Эдриан

Мы стали выводить пятно, но дело шло медленно. Ковер был толстый, можно было подумать, что на него вылилась целая бутылка, прежде чем это заметили.

Музыка умолкла, стало слышно, о чем говорят присутствующие.

— Где доктор Марвин?

— Уехал.

— Слава богу! К приезду Круза только этого мрачного мозгоправа не хватало!

— Круз не приедет.

— Приедет.

— Черт, уже за полночь! Уж теперь точно не приедет.

— Твою мать!

— Эй, я тебе не рассказывал? Я снимался в «Миссии…»

— Рассказывал

всего лишь миллион раз, твою мать.

— Господи, зачем в горло-то человеку вцепляться?

— Питт заглянул. Мило с его стороны.

— Да, он такой. С ним, наверно, целый клан был в мини-фургоне или на чем он там ездит.

— До твоего прихода еще Спейси заходил.

— Черт, правда, что ль? Ну он бомба гребаная!

— Господи, ты бы обновил лексикон, а?

— Они хорошо смотрелись на пару в том фильме.

— Точно.

Дым от марихуаны тянуло в нашу сторону, и у меня слегка закружилась голова. Курили здесь что-то крепкое, гораздо более крепкое, чем «черная веревка», которой торгуют на улицах Гаваны.

— Да пошел он, этот Круз.

— Гребаные сайентологи…

— Эй, поосторожней!

— Столько еврейских сайентологов никогда сразу не увидишь. Сходи разок на пасхальный седер, сразу поймешь, почему. Тут все дело в диалектике. В интерпретации. Евреи задают слишком много вопросов.

— А Джеффри Тамбор?

— Исключения только подтверждают правило.

— Хуже сайентологов разве что эти парни из секты «Рожденные заново»…

— Ох, видел сегодня на бампере наклейку: «Второе пришествие наступило. Позвольте вашу машину?»

— Да, черт, забавно, тоже такую хочу.

— Нет, чувак, это забавно, если на дерьмовой машине ездить, а ты ведь рассекаешь на офигенном «порше». Так не смешно.

Пако взглянул на меня.

— Надо еще воды принести, — сказал он.

Я не ответила, от дыма совсем разомлела.

— Мария! — Он пощелкал пальцами у меня перед глазами, как я вчера перед ним щелкала.

— Извини, заслушалась, интересный разговор.

— Дурь чертова, — презрительно бросил Пако, взял меня за руку и помог дойти до кухни.

Я открыла окно и вдохнула холодный воздух.

— Где мешок со всеми этими бананами и апельсинами? — спросила я.

— А зачем тебе?

— Я бы сейчас охотно апельсинчик…

Пако выудил из мешка и помыл апельсины, киви и бананы.

— Возьмем с собой. Потом съедим, — сказал он.

Вернулись в гостиную с чистой водой и новой губкой. Двое из гостей ушли, оставались только четверо. Одного из них я узнала по фотографиям, сделанным Рики. Джек Тайрон, кинозвезда второй величины и, что более актуально, фигурант составленного Рики списка подозреваемых. Я подумала, уж не его ли это дом? Огляделась по сторонам. Похоже ли это на обиталище кинозвезды? При слабом рассеянном свете было не так просто разобраться. Дом очень велик, но разве не все американские дома такие? Квартиры

в сериале «Друзья» были просто чудовищных размеров.

У Рики Тайрон получился хуже, чем в жизни. Даже сейчас, под сильным кайфом и на грани отключения, он был красивее и харизматичнее, чем на фотографии.

Мы с Пако вернулись к пятну. До нас долетали обрывки разговора:

— Да ты, твою мать, не знаешь.

— Еще как знаю! Я в таких вещах — знаток.

— Как Кристоферу Хитченсу далеко до Джорджа Оруэлла, так и Бет Гиббонс — до Сэнди Денни.

— Точно, как и Крузу — до Гэри Купера.

— Заткнись, он еще может приехать.

— Не приедет он, мать его!

— Все расскажу твоей маме, какие ты слова говоришь.

— У меня мама из Бруклина. Так ругаться может, что тебе и не снилось.

— Ну он же актер просто никакой.

— Еще какой! Помнишь тот фильм «Рожденный четвертого июля» Оливера Стоуна?

— Не может он быть хорошим актером, он не раскован. А надо отдаваться целиком. Перевоплощаться. Если он голубой и скрывает это, как можно ждать от него чего-то большего, чем потуги на исполнение?

— Да ладно тебе! Спейси тоже скрывает, а какой актер!

— Чувак, передай-ка мне… спасибо… Черт, а нельзя еще достать-то?

— Может, и можно. Что для меня сделаешь?

— Устрою тебе роль в новом фильме Джеффри Абрамса.

— Что, правда? В «Звездном пути»? Да я ради этого на все готов.

— Не слушай его, он тебя разводит.

— Ты что, разводишь?

— А то.

— Козел! Господи, Джек, да у тебя настроение меняется чаще, чем у Робина Уильямса за кулисами на церемонии вручения призов.

— Оставь его в покое, видишь, это же совсем ребенок.

— Не так он мал. На фотопробах ему, видите ли, двадцать девять, в «Википедии» сказано — тридцать. А на самом деле тридцать один.

— Черт бы тебя не видал, Пол, у тебя язык без костей.

— Ну, кажется, лучше уже не будет, — сказал Пако.

И в самом деле. Пятно мы почти вывели. С питьевой содой получилось бы быстрей, но горячая вода и трение справляются почти с любыми пятнами.

Мы потащились обратно в кухню. Пако уже больше не мог выносить этих разговоров, поэтому закрыл раздвижные двери в гостиную. Я села на табуретку у мраморной стойки для сервировки закусок и налила себе воды.

— Ну, что теперь? — спросил Пако.

— Не знаю, — ответила я.

Прошло минут десять, приехал Эстебан, вошел через заднюю дверь.

— Ну что, все готово?

Его часы показывали почти час ночи. Неудивительно, что мы с Пако просто валились с ног.

— Мы готовы, — сказала я.

— Отлично поработали, ребята. Я бросил вас прямо в полымя, но вы справились. — Эстебан широко, заразительно улыбнулся.

— Можно теперь домой-то? — спросил Пако.

— Можно. Сейчас, только пожелаю им спокойной ночи от нашего имени.