Деньги на ветер
Шрифт:
Он ушел в гостиную и почти сразу вернулся с Джеком Тайроном. Глаза у того были красные, лицо одутловатое.
— Хочу поблагодарить вас, выручили сегодня. Вы ребята, наверно, с раннего утра на ногах, — посочувствовал Джек.
«Тебе бы хоть половину наших впечатлений!» — подумала я.
Мы кивнули, а Эстебан сказал:
— Что ж, доброй ночи, сеньор Тайрон.
Но Джек еще не готов был с нами расстаться.
— Погодите минутку, — пробормотал он и крикнул, повернувшись в сторону гостиной: — Пол!
Пол тоже отличался гигантским ростом.
— Что? — отозвался Пол.
— Как насчет чаевых? — поинтересовался Джек.
— О боже, да, отлично поработали. А где… как ее звать-то? Уже уехала? Вам, ребята, здорово досталось, держу пари, — сказал Пол.
Джек открыл его бумажник и дал нам с Пако по пятидесятидолларовой купюре.
— Да ты что, Джек, сотню баксов?! — возопил Пол.
Пако поспешно взял деньги, и мы благодарно кивнули.
— Работа выполнена на «отлично», хоть гребаные Круз и Траволта так и не явились. Приезжал Питт, а он один этих двух купить и продать может. — Джек отлепился от притолоки и пожал Эстебану руку. — Эстебан, ведь верно? — уточнил он.
Тот кивнул.
— Да, богом клянусь, мы с тобой одного поля ягоды, старина. Мексиканцы — вроде нас, ирландцев. Мы тоже католики, тоже религиозны, у нас семьи многодетные. Вся разница — что вам, ребята, работать приходится тяжелее и, по правде говоря, у вас жратва лучше.
Эстебан изобразил улыбку, Джек рассмеялся. Смех перешел в сухой кашель. Пол налил ему стакан воды и увел к остальным.
— Поехали, — скомандовал Эстебан, не скрывая отвращения.
Мы взяли фрукты и вышли из дома в прохладную горную ночь.
У дома стоял белый «бентли». Тот самый. На этот раз — никаких мурашек по коже. Тонкие чувства остались в прошлом.
— Чья это? — спросила я Эстебана о «бентли».
— Сеньора Тайрона, очевидно, — ответил он.
Было слишком темно, чтобы рассмотреть состояние краски, но на станции техобслуживания, держу пари, постарались на славу. Все подкрасили, подновили так, что и следа не осталось.
— Домой? — спросил Пако.
— Погоди минутку, — пробормотал Эстебан, взял одну из Джековых купюр и положил в карман. — Половина чаевых причитается мне. А вам — другая.
Пако слишком устал, чтобы спорить. Я же могла думать сейчас только о машине Джека.
Эстебан отвез нас в мотель и проводил до нашей комнаты. Чистая, с двумя кроватями, душ, калорифер, который включался, если бросить монетку в двадцать пять центов.
Мы были слишком измотаны и голодны, чтобы сразу лечь, пошли на общую кухню нашего этажа.
— Пива? — предложил Пако и передал мне «Корону».
Я выпила бутылку в один присест, он открыл следующую и спросил:
— Еда какая-нибудь найдется?
— Сейчас посмотрим. — Я принялась открывать ящики и полки. Изобилие, приводящее в замешательство. Кориандр, шнитт-лук, томаты, чеснок, груши, салат-латук, перец, холодильник полон мяса, сыра и пива. Как в доме у члена компартии Кубы.
Оказалось,
— Поставь вариться рис, — сказала я. — И поищи кукурузные лепешки.
Пока он выполнял мои указания, я порезала лук, растолкла чеснок, нарезала кубиками жгучий перец халапеньо и обжарила его в оливковом масле. Добавила вареной курятины, бульонный кубик и потом, через некоторое время, порезанные помидоры и измельченный кориандр. Поставила все это тушиться. Когда курятина приобрела коричневый цвет, добавила по банке консервированных черных и красных бобов и оставила упариваться, пока не сварился рис. Под конец поставила разогреваться в плиту две кукурузные лепешки.
— Слушай, здорово! Как это у вас называется? — спросил Пако.
— Тушеная курица по-гавански.
— По-гавански?
— Я хотела сказать, настоящая тушеная курятина, вот как.
— Да, здорово вкусно.
Действительно хорошо получилось. Все ингредиенты свежие и в изобилии, а мы проголодались. От еды настроение у меня заметно улучшилось. Вот такой и должна быть жизнь. Не то что скупиться, экономить и воевать из-за каждой крошки.
Ели мы, сидя у окна, глядя на улицу. Не было видно ни машин, ни снега, только деревья и далекие огоньки на шоссе. Разговорились. Он рассказал о Никарагуа, о том, что рано осиротел, нищенствовал в Манагуа, убежал в джунгли, хотел стать солдатом, потом судьба привела его в Гватемалу, затем в Мексику.
Я сочинила про свое прошлое на Юкатане, приплетая в него воспоминания о Сантьяго и Гаване. Пако кивал и был так по-детски искренен, что мне стало не по себе.
На десерт мы выпили еще пива, а я съела апельсин, киви, банан и яблоко. Не могла понять, как есть киви, и Пако пришлось мне показать. Он срезал кожицу, а оставшееся разрезал на пять частей. Вкус замечательный, впрочем, не только у киви, все фрукты оказались очень хороши, и я недобрым словом вспомнила партийных бюрократов, лишивших нас этой радости, которая теперь шла на экспорт за валюту либо перерабатывалась на соки или продавалась в недоступных простым кубинцам курортных отелях.
Выпив еще по бутылке пива, мы, пошатываясь, побрели к себе в комнату, и, не успев коснуться головой подушки, я поплыла, поплыла, поплыла…
Глава 6
Поплыла к волшебному острову.
Город в свободном падении.
Страна в свободном падении.
Все мы бодрствуем у смертного одра, ожидая, пока перекинутся Борода и его братец.
Тик, вашу мать, так.
Гектор говорит (шепотом): «После Фиделя и Рауля — le deluge, потоп. Их преемники кончат, как Муссолини, — подвесят их вверх ногами на крюке для туш на Plaza de la Revoluci'on, если есть справедливость. Которой, впрочем, нет».