Дэниел Мартин
Шрифт:
— Мне очень понравилось. Было забавно. — Я скептически улыбнулся. Каро это заметила. — Мне вечер понравился. Не пьеса.
— А Бернарду?
— Он сказал, что постановка уж очень заковыристая.
— «Таймс» примерно того же мнения.
— Да? На самом-то деле мы с ним хорошо выпили в антракте.
Тут уж мне пришлось спрятать улыбку — дочь хотела, чтобы я почувствовал себя отсталым провинциалом, но я чувствовал себя глупцом, не сумевшим понять, что мои былые попытки уберечь её от фальшивого блеска
— Есть слух, что до драки дело не дошло?
— Всё прошло весьма цивилизованно.
— Он очень тебе благодарен. — Она смотрела в стол. — Едой ты доволен?
— Да. Всё великолепно.
— Пришлось здорово нажать, чтобы дали столик. Там всегда полно.
Тут она снова застеснялась, не знала, как продолжать.
— Знаешь, Каро, отношения моего он не изменил. Мы остались на прежних позициях… впрочем, он тебе, видимо, рассказал. Только бы тебе было хорошо…
— Он сказал, что слишком разговорился.
— Да нет. Мне было интересно.
Она фыркнула:
— Вижу, с тобой тоже каши не сваришь, как и с ним.
— Мне просто нечего добавить — ты и так всё знаешь.
— Ну да.
— Вот те крест!
— А потом ты весь вечер рвал на себе волосы, скажешь — нет?
— Самую малость. Не из-за тебя. Из-за квартиры. — Она устремила на меня вопрошающий взгляд. — Понадобится ли она тебе когда-нибудь? Может, стоит её продать и найти что-нибудь поменьше?
— Из-за того, что я…
— Вовсе нет. Я собираюсь удалиться от дел, Каро. На годик. Вот только кончу этот сценарий. Буду жить в Торнкуме.
— В Торнкуме? — Она вскинула голову. — Что происходит?
— Ничего. Просто хочу выяснить, что ты думаешь: стоит сохранять за нами квартиру или нет? А то можно её подсдать кому-нибудь, пока она тебе не нужна.
Теперь она что-то заподозрила.
— А это не потому, что я сбежала, как крыса с корабля? Ты уверен?
— Не глупи.
Она глянула на меня исподлобья:
— С ума сойдёшь от скуки.
— Вполне возможно.
— Что-то случилось в Оксфорде?
— Эта мысль меня уже давно увлекает. Ну и Оксфорд сыграл свою роль — небольшую. И даже Бернард — чуть-чуть.
— А Бернард при чём?
— Мечта о творческом отпуске? Мы выяснили, что оба именно в этом завидуем университетским профессорам.
— Абсурд какой-то. Он же помрёт без своей работы.
— Вот я и почувствовал, что надо поторопиться, пока ещё остаётся шанс не помереть. Тем более что ты у нас теперь такая изысканная и эмансипированная молодая женщина.
Она пристально меня разглядывала.
— Знаешь, это хамство. Ты что-то от
— Я не уеду, если ты не позволишь.
Она всё смотрела на меня, потом встала и налила в кружку ещё кофе; потом решила подогреть себе тосты. И произнесла, нарезая хлеб:
— Не понимаю, как Дженни Макнил тебя терпит.
— И Дженни Макнил не терпит. Иногда.
Она положила ломтик хлеба в тостер.
— С меня вполне хватает, когда один из родителей стонет, что вынужден жить в сибирской глуши.
— Обещаю не стонать.
Из-за стойки, отделяющей рабочую часть кухни, она состроила мне рожицу:
— Ты, кажется, не видишь, какие вы все странные. Ходите, ноете, притворяетесь ужасными неудачниками. Честно, эта пьеса вчера — просто кошмар. Мне она показалась ужасно глупой. Все эти разговоры о том, что они по-настоящему и не жили вовсе. В депрессию загоняет. — Она продолжала, прежде чем я успел ответить: — А твой отец, из его слов тоже можно было заключить, что вся его жизнь — сплошная ошибка?
— Нет.
— Вот тебе, пожалуйста..
— Но первым его правилом было никогда не выражать своих истинных чувств. Ты это предпочитаешь?
— Нет, если это единственная альтернатива. — Она рассматривала тостер. — Вот почему я так люблю тётю Джейн. Единственная из взрослых в моей жизни, которая хоть что-то сделала по этому поводу.
— По какому поводу?
Горячий хлебец выскочил из тостера, и Каро вернулась с ним к столу.
— Про что ты сам только что говорил. — Она намазала хлебец маслом, я подтолкнул к ней джем. — Она мне на днях кое-что про тебя сказала. Когда она меня на ленч пригласила. Я тогда ей рассказывала, как ты всегда хотел убедить меня, чтоб я стыдилась твоей работы.
— И что же она сказала?
— Она сказала, ей кажется, ты всегда уходил от прошлого, отрезал себя от него гораздо резче, чем кто бы то ни было. Даже когда ещё в университете был.
— Видишь ли, Каро, у меня было типично викторианское детство. Необходимо было от него избавиться.
— Ещё она сказала, что ты так же поступил и с Оксфордом. Когда окончил университет.
— В этом нет ничего необычного. Все выпускники так поступают.
— С мамой тоже.
— И так бывает.
— Она вовсе тебя ни в чём не обвиняла.
— Не сомневаюсь.
Каро неоправданно долго и старательно намазывала джем на хлебец: подыскивала слова.
— Она пыталась объяснить мне, почему, как она предполагает, я для тебя — проблема. Что-то такое, от чего ты не можешь уйти, оставить позади. Как всё остальное.
— Милая моя девочка, я уезжаю в Торнкум вовсе не потому, что мне надо «оставить тебя позади». Да я такой скандал устрою — всё вверх дном переверну, если ты не будешь приезжать туда хотя бы раз в месяц.