Дэнилидиса - непутёвый герой

Жмыхов Денис Валерьевич

В тревожном ожидании, по крайней мере, с моей стороны, день просвистел бронебойной пулей, задев по касательной мозги.

Когда за окном стемнело и в камере ощутимо похолодало, с ужасным скрипом отворилась дверь, и в сопровождении двух стражников нас почтил своим присутствием сам начальник гарнизона. По взлохмаченным волосам и запавшим воспаленным глазам было ясно, что за прошедшие сутки Гириос вряд ли спокойно присел хотя бы на пять минут.

– Гириос....
– начал было Гримир, вставая и разводя

в стороны руки, словно намереваясь того обнять.

– Помолчи.
– Резко оборвал гнома тот.
– Присядь.

Гримир обескуражено подчинился, плюхнувшись обратно на лежак.

– Присядь и послушай.
– Повторил Гириос, также присаживаясь на край колченого табурета, с грациозным достоинством отведя в стороны полы плаща.

– Вот, что.
– Продолжил он.
– Ваша великолепная четверка, устроившая вчера вечером кровавую резню на постоялом дворе "Дубовые листья", самым грубым и циничным образом нарушила четыре Чрезвычайных Указа Порубежска. Да, как раз по одному на каждого.

Гириос бледно усмехнулся.

– И, руководствуясь Буквой Закона, я просто вынужден покарать вас со всей строгостью.

Повисла напряженная пауза, я почувствовал, как сердце превратилось в маленький холодный комочек и рухнуло куда-то на самое дно желудка.

– Вас троих, - Гириос устало махнул рукой в сторону гномов и Дрольда, - на Сваальд, в рудники. А тебя, Илидис...

Я невольно перестал дышать, наткнувшись на холодный, ничего не выражающий взгляд.

– А тебя... По всей строгости Закона я обязан повесить.

Что-то взорвалось в моей голове, лишив слуха и зрения. Пусть и на мгновения, но было неприятно. Хорошо еще, что я сидел.

– Да что за ядрено корневище?!
– Вспыхнул Торгвин.
– По-твоему, мы должны были дать себя зарезать, как свиней?!

– Тихо!
– Повысил голос Гириос, резко поднимаясь. Стражники за его спиной придвинулись ближе, держа копья наготове - во избежание эксцесса.

Столько было силы и власти в этом выкрике, что троица невольно подалась назад, даже не думая перечить. Что до меня - так я всё еще пребывал в ступорном параличе, слабо осознавая, куда бежать, что делать и кто, в конце концов, виноват.

– Я сказал - это по Букве Закона.
– С нажимом сказал Гириос.
– Однако, принимая во внимание смягчающие обстоятельства, как то: вынужденная самооборона, готовность с самого начала к мирным переговорам, численный перевес на стороне нападавших, неприкрытая вооруженная агрессия с их же стороны принуждают меня прибегнуть к Духу Закона в рассмотрении данного инцидента.

Я ошалело посмотрел на того, кто сейчас для меня олицетворял судью, адвоката и палача в одном лице, который, вновь сделав короткую паузу, продолжал:

– Проведя доскональное расследование и выслушав всех свидетелей, полномочная

коллегия постановила.
– Тут его голос стал выше и обрел металл: - Дрольда, сына Креольфа, Гримира Тортсвейна, Торгвина Эрдсвайна! За учиненные беспорядки на постоялом дворе "Дубовые листья" - изгнать из города Порубежск сроком на год!

Гримир тихо охнул, не веря своим ушам. Однако приговор еще не был произнесен до конца:

– Дэнилидиса Погибель Бордвика!
– Казалось, что из горла начальника гарнизона изливался металл, обращаясь в слова, что гулко падали на каменный пол - За выше озвученные же беспорядки, приговаривается к пятнадцати плетям на центральной площади, выплате штрафа в казну города в размере половины Имперского Золотого и изгнанием из города Порубежск сроком на один год!

Вы знаете, в тот миг для меня было "что в лоб, что по лбу". Скажи мне тогда, что меня вывалят в смоле, облепят конфетти и напялят на голову стринги, чтобы потом провести по городу с отрубанием впоследствии пальцев ног на главной площади, я бы воспринял это всё с той же тупой отчужденностью и ворчаньем в желудке чего-то противно-холодного.

– Ну это уж совсем ни в какую каверну, Гириос!
– возмущенно начал было Гримир.

– Тихо!
– Резко оборвал его Гириос.
– Решение окончательное и обжалованию не подлежит!

Начальник гарнизона обернулся к поджидавшей страже и коротко бросил:

– Привести в исполнение.

Я смотрел не отрываясь, как, лязгая стальными сочленениями на поножах и бухая подкованными сапожищами, выставив копья, на меня надвигались двое дюжих стражников. Я решительно не мог пошевелиться, буквально примерзнув задницей к грубым доскам лежака.

– Вставай уж...
– Чуть виновато пробурчал один из стражников, кладя мне руку на плечо и настойчиво подталкивая.
– Пошли...

Еле передвигая ватные ноги и, с содроганием ощущая струйки холодного пота на спине, я побрел к выходу, подталкиваемый сзади предупредительными стражниками.

Я шел словно в бреду, ничего не видя и не слыша. Темный сырой коридор слился в одно сплошное пятно, звуки единой волной вливались в мой мозг, минуя какие-то определенные фильтры, разделяющие и раскладывающие внешние шумы на голоса, лязг железа, шум дождя....

Меня буквально выволокли наружу под свежие струи прохладного ветра осени. Вокруг потихонечку уже собиралась толпа любопытствующих, глядя на меня с некоторым интересом, порой слышались вскрики ободрения, но и глумливых смешков тоже хватало.

Мы шли в сгущающихся влажных сумерках, путь нам освещали факелы и постепенно разгорающиеся ажурные уличные фонари. Народ хоть и присутствовал, но ажиотажа не наблюдалось - да и то понятно, скоро ночь, спать пора, на завтра сил набираться...