Деревенщина в Пекине
Шрифт:
Видимо, собеседник действительно готовился на подростка, ничем другим выбранная тактика не объясняется. Точнее, её полное отсутствие.
— Завершите, пожалуйста, мысль, чтобы мне представить картину полностью, — предлагаю ещё более вежливо.
Борец с мафией опять делает какие-то собственные выводы, судя по ожившему в глазах энтузиазму:
— В свои семнадцать вы можете оказать стране неоценимую помощь. На вашу предыдущую ремарку: наша организация может о-очень здорово помочь вам на вашем жизненном пути. Обсуждать конкретные пункты
Следующую пару минут под его речитатив обдумываю, что сказать. Точнее, как.
— … Итак? — договорив, незваный визитер без затей повторяет рыбий взгляд и для разнообразия украшает его подобием скупой улыбки.
— Для меня на первом месте — моя личная безопасность, — чистая правда, если что.
— Справедливо, — подполковник ожидал чуть иного и слегка озадачивается, поощряюще поднимая бровь.
— Мне семнадцать, — он сам с этого начал. — Соответственно, я не являюсь совершеннолетним.
Озадаченность взрослого сменяется лёгкой тревогой.
— Любые наши договоренности, если на школьных уроках основ права нам не врали, будут недействительными. — Теперь паузу делаю я. — Если они не подкреплены разрешением моих законных представителей. Единственное или почти единственное исключение — поступление в ВУЗ или устройство на легальную работу.
— Что вы этим хотите сказать? — в интонациях посетителя отчетливо лязгает металл.
— Первое, оформляем нашу беседу официально, — отгибаю от кулака мизинец. — Для этого жду заполненную правильно повестку, в официальное здание вашей организации, по которой я обязательно прибуду.
Сверлящий взгляд навстречу.
— Поскольку моя безопасность — приоритет и вы с этим не спорите, сам я ничего решать не буду — потому что по закону не имею права, — продолжаю. — Со мной вместе прибудут мои законные представители, мать, отец. Может быть, кто-то один из них.
В чужих глазах начинает разгораться достаточно неприятный огонь.
— Нарушение процедуры является нарушением закона, — напоминаю правовую аксиому, которая наверняка и здесь существует без изменений. — Подполковник Фэн, давайте соблюдать закон?
Пару секунд мерямся взглядами. В его глазах читаю невысказанные нюансы, которые расшифровать вполне могу — в отличие от него. Против офицера откровенно работает тот момент, что сидящий напротив него подросток семнадцатилетним пацаном ни ментально, ни по опыту не является.
— Неожиданно. — Выдаёт он в итоге. — Напрашивается вопрос, даже несколько, которые я, судя по вашей позиции, буду задавать совсем в другой обстановке. Вы же понимаете, о чём я?
— Угу. Вот и угрозы подъехали, — бормочу, на всякий случай отъезжая в кресле подальше. — Вы сейчас сгустите тучи, начнёте стращать, а потом в качестве единственного выхода обозначите собственные объятия — образно. Единственным моим шансом спастись от неминуемой беды, скажете вы, является исключительно добровольное негласное сотрудничество.
— Точно. —
Интересно, все ли реалии здесь совпадают с мне знакомыми. К сожалению, подготовиться возможности не было и проверять придётся на живую.
— А разве запрет на несовершеннолетних в негласном аппарате в вашем управлении уже отменили? — он сам сказал на старте, откуда он.
Удостоверения я не рассматривал, точнее, не разглядел, но вряд ли была сказана неправда.
Бинго. Взгляд гостя на мгновение становится более чем красноречивым.
— И теперь логичен следующий вопрос, — развиваю наступление, поскольку я попал. — А что скажет департамент внутренней безопасности? Или как там оно называется, дисциплинарная комиссия? Вам же меня прямо сейчас и здесь надо убить, чтобы этот вопрос в моём исполнении не встал ребром. Потому что первое место, куда я прямо сейчас отправлюсь — это именно оно.
Глава 14
Меряемся взглядами.
— У меня возникает подозрение, что ты готов к этому разговору гораздо лучше, чем теоретически должен быть. — Вуали отброшены, переход на ты, всё как надо.
— Ну, если ты так ставишь вопрос… а чего ты хотел? Я не знаю, где учили тебя, но у нас на факультете на некоторых интересных предметах вбивают правило. Хотя бы внешне, — поднять вверх указательный палец, — предлагаемое сотрудничество должно хотя бы выглядеть выгодным четырём сторонам.
— Четырём? — насмешливый интерес на лице.
Критичность у него уже не работает, это хорошо (значит, иерархия в беседе перераспределилась): я только поступил. Да, то, что буду говорить о своём факультете сейчас, чистая правда, но откуда знать абитуриенту?
Хотя и на этот вопрос существует стандартный ответ — готовился загодя, общался со старшекурсниками по сети в факультетских чатах, собирал информацию о месте будущей учёбы
— Четырём, — киваю уверенно. — Это факультет политологии, а не какая-нибудь там школа МВД. На моём факультете учат, что твоё предложение должно, подчёркиваю, выглядеть выгодным: твоей стране, — отогнуть мизинец от кулака. — Моей стране, — безымянный. — Тебе лично, — средний. — Мне лично, — указательный. — У нас предполагается, что мы можем работать с иностранцами, поэтому так.
— Так не бывает, чтобы всеобщая выгода. Читка для лохов, ничего не стоящая декларация.
Есть. Иерархия беседы зафиксирована. Дальше можно не переживать, хотя кое-что довести до конца стоит, раз возможность подвернулась.
— Ты сейчас ступаешь на очень тонкий лёд спора с государственным учебником, подполковник. Учебника факультета, к которому, как бы тут поделикатнее, в своё время не смог и на пушечный выстрел приблизиться — судя по месту твоей сегодняшней работы.
— Говори мне вы.