Деревенские святцы
Шрифт:
На непрерывность наблюдений за окружающей средой нацеливали устные численники, требуя от тех, кто к ним обращался, постоянного внимания к природе, постоянной работы мысли.
20 января — Собор Иоанна Крестителя.
В устных календарях — зимний мясоед — свадебник, бражник.
Над воротами березка, через улицу на избе — елочка.
От крыльца к крыльцу толпятся тулупы, шубки-сибирки, цветастые шали, сарафаны. Проезд загораживают сани с козырями, розвальни.
Ребятишки виснут на черемухах палисада, изгородях, не путаться бы под ногами распорядителей:
Все в том, что березка — символ невесты, елочка — жениха.
Не от ветра, не от вихоря Вереюшки пошатнулися, Воротечки растворилися, На двор гости наехали, Молодец вошел во горницу, Разудаленький — во светлицу. Тут девица испугалася, В белом лице перепалася, Резвы ноги подогнулися, Из глаз слезы покатилися. Во слезах-то слово молвила, В горе речь окончила: «Вон идет погубитель мой, Вон идет разоритель мой, Вон идет расплетай-косу, Вон идет потеряй-красу!»Подкатили, подвалили недели — умолены, загаданы, — когда кроха-ель могла пересечь порог и крестьянского дома, на Ваге и Сухоне одинаково часть свадебного чина. Отводилось ей почетное место на девичнике, иногда выносили ее перед выездом брачующихся в церковь, иногда, разубранную лентами, с огоньками свечей на пушистой хвое, ставили перед молодыми после венца в застолье — что где было принято.
«Крест на воду — жених на гору»: на зимний мясоед падало большинство свадеб в семьях потомственных рыбаков и зверобоев Поморья.
«Пропой», «княжой стол», «званый обед»… Всяко, пива поднесут, если винцом не оскоромимся! Бражник небось на дворе!
Везде «бражник» себя оправдывал. «Буйные головушки опохмел держат» — в святки, чай, вволю пилось.
Деревня пагубу осуждала: «Хмель шумит — ум молчит». «Елка (кабак) лучше метлы дом подметает».
Свод житейских правил древности «Домострой» провозглашал: «И что есть, братие, скареднее пьянчивого!.. Не чуя ни что, аки мертв, лежит и аще ему что глаголеши, не отвечает… Члены бо в нем согневшиеся смрадом воняют, и рыгает, аки скотиное. Помысли убо, како убогая та душа, аки в яме в темне, в теле том грязит. Аще и восстанет, мняшеся, то и еще не здрав есть, облак пьянственный еще мутится ему пред очима, и омрачает… Братие, трезвы будьте, ибо супостат ваш диавол ищет пьяных да пожрет».
«Не реку не пити: не буди того!.. — удостоверял «Домострой». — Я Дара Божия (вина) не похуляю, но похуляю тех, кто пьет без воздержания».
21 января — Емельян.
В устных календарях — перезимник.
Редко по неделе кряду выстаивает в стужу ветреная непогодь. Все равно опасно, коль внезапно обрушится. Мигом заносит санную колею, снег жесткий, лошадь с возом выбивается из сил. Бога молит ямщик вживе добраться до постоя: бывало, замерзали
Худо на дорогах — в лесу хуже. Нахлесты вихря ломают сухостой, сучья, вершины елок: берегись, убьет!
Всего страшней — пурга в тундре, на островах Заполярья. Рев, свист; ветер с ног валит. Натягивали веревки, чтобы, держась за них, выйти набрать дров, еще куда по необходимости крайней. Выпустил веревку — пропал! Темь кромешная, летящий снег, стужа, и в двух шагах от хибары погибал незадачливый промысловик, сиротело становище.
Емельян, крути буран! Признавалось, что с ветрами приходит на Русь пе-резимье.
22 января — Филипп.
В холода приговаривали: «Васильевские морозы через крещенские перешли».
23 января — Григорий и Василиса.
В устных календарях — летоуказатель, льняница.
Тих Емельян миновал, жмет стужа, леденит снежную навись деревьев. Дальний лес будто горы. Тонут в суметах елки, сосны, на весу грузные сугробы. Пора «тяжелых снегов».
Из нее мостик в июнь с июлем, в сенокосную страду: «Иней на стогах — к холодному мокрому году».
Василису деревенские «льняницы» отмечали, видно, одной куделей на пресницах, жужжаньем веретен, пряхи вековечные.
Рачительные хлеборобы с Григория чаще задумывались о весне, о пахоте. Из сусеков жито зернышко по зернышку вручную перебиралось: мелкое — в помол, крупное, ядреное — на семена.
24 января — Федосей.
В устных календарях — весняк и худосей.
Сурова зима держится, елки на лучину щеплет — это сейчас, по воззреньям старины, примета трудной весны. «Морозно — яровые посеешь поздно». Излишне смягчилась сегодня погода, тоже не будет проку: «Федосеево тепло на раннюю весну пошло». Оттепели никак не ко времени: «Коли в январе март, бойся в марте января».
25 января — Татьянин день.
Пахота и сенокос, над бороздой жаворонок и знойные марева вершины лета — к ним крестьянин примеривался загодя. Татьянин день нес прогнозы: «Снег идет — на дожди летом». «С утра солнышко проглянет — на ранний прилет птиц».
26 января — Ермил.
27 января — окончание Крещенской недели.
28 января — Павел.
29 января — Петр и Ненила.
День сей — северный полукорм, леносейка.
Устный календарь двое суток стянул воедино: «Петр-Павел дня прибавил». Месяц-просинец течет, нельзя об этом не повторить.
О льне в устных святцах упоминается не раз.
Некоторые волости Севера и Северо-Запада, Руси коренной, глубинной, льном засевали площади большие, чем зерновыми.
От псковичей в молве осело: «Коли есть во льну метла да костра, то будет хлеба до Петра, а синец и звонец доведут хлебу конец». Метлина с кострой (отходы от трепания льняной тресты) — не барыш. Вовсе разор, когда волокно Цветом «синец», при трепании издает внятный звук — «звонец». Низка цена неудавшейся куделе — клади зубы на полку.