Деревенские святцы
Шрифт:
С 28 на 29 января «ночь звездная — к урожаю льна». Причем добро пророчат звезды «белояровые». Высыпает звезд, что макового семени, но смигивают розово, в прозелень отсвечивают, каков будет прок, вилами на воде писано!
Бушуют ли ветры «хиусы», в слепую пургу заметая Неноксу, Зимнюю Золотицу, играют ли сполохи северного сияния над Онегой, царит ли безмолвие — у кого на дворе скот, того долят о кормах тревоги. До свежей травы терпеть и терпеть, в мае ее ждать: заберегай сено и солому-яровину, прикинь, насколько убавилось зерна в сусеках.
Управлялись хозяева всяк сам по
Традиция объединять общей крышей жилье с животноводческими помещениями содействовала удобствам зимнего ухода за скотом. Потолок конюшни, коровника — это и пол сарая-сеновала, повети с прорубями над яслями. Проведать скот, подоить, вынести пойло — нужды нет кутаться. Раздача кормов упрощалась до предела: кого озадачит сбросить вниз навильник-другой сена?
Подле усадьбы, если позволяли условия, отрывали колодец. При нем колода — лошадей поить, иногда и желоб — воду подавать самотеком под крышу зимой, летом на полив к огородным грядам.
Навоз на скотном дворе лежал по году и, перепревая, выделял тепло. Сбережению тепла способствовало и то, что пол сарая завален сеном. «Хорошая подстилка — половинный корм» — не жалели соломы, объедей из яслей под копыта, отдыхалось бы коню, корове будто на перине — тепло, сухо, вольготно.
«Кого кормишь, возле того и сам кормишься» — наставлял опыт. «Либо корму жалеть, либо скот».
Кому какое, когда употребить сено, решал крестьянин уже на косьбе, с малолетства сведущий в составе луговых травостоев. Знал, что по вкусу коню, что овечке. Учитывал поедаемость, питательные качества корма. Солому обычно запаривали, сдабривая отходами молотьбы, высевками-отрубями. Пойло давали корове теплое, с мукой, с мятым картофелем.
Одно время у нас прилежно занимались травосеянием. Северяне с Двины и Сухоны ввели в культуру клевер и поделились добытым со всеми, кто хотел перенять. Издавна торившие пути за Урал, по рекам, по волокам и некогда тайной «зырянской просеке», они привлекали на свои земли сибирский «палочник», ныне распространенную тимофеевку.
Наряду с землей скот — богатство семьи. Не случайно праздник поклонения честным веригам апостола Петра назывался в народе просто: полукорм.
О благополучии зимовки молились и местночтимым святым: под Грязовцем — преподобному Павлу Обнорскому (23 января); в Белозерье — преподобному Мартиниану (25 января); в Тотьме и округе — праведному иерею Максиму (29 января); в Вологде — преподобному Афанасию Сяндемскому.
30 января — Антоны перезимные.
Вывешивают на избы березку, елочку или нет — обычаи разные, суть одна: до масленицы играться свадьбам, невестиным подругам страдать песенно:
Так ответ держал молодец:
«Ты не плачь, не плачь, девица! Не плачь, дочь отецкая, Что я не погубитель твой, Что неТо-то летело с гиканьем, со звоном колокольчиков к церквам санных поездов, то-то гудели колокола благовестом в честь рождения новых семей…
Год с годом по погоде не равняй. На Емельяна перезимье не выдалось, Антоны ему в подспорье поставлены.
Исполнят морозы, снегопады, им завещанное, — зима «под шапкой», как шутливо посмеивались.
Месяц — первенец года, гульлив, на потехи повадлив, призван отличаться холодами. Они гораздо угодней в свою пору, нежели на яровые всходы отзимок, на цветущие сады иней.
Поумерится стужа, солнечно в полях. Мыши, полевки покидают подснежные убежища косточки размять, свежего воздуха хлебнуть. В оттепели ползают по снегу жучки, комарики.
Синица-егоза нет-нет и протенькает: «Синь-день! Синь-день!»
Несмотря на синичьи гусли-балалаечки, доверяться Антонам опрометчиво. У зимы сполна в запасе стуж и метелей, как ни грезится в избах о весне за сортировкой семян к посевной.
31 января — Афанасий и Кирилл.
В устных календарях — ломонос.
Лих мороз, береги нос! «Офонасьев день — самый крень», — окали пинежане, всей Руси вторя: мол, «Афанасий да Кирило забирают за рыло».
Так забирают, так жучат, что в тайге дуплистые осины дерет от пяты до вершины; на той же Пинеге лед, оседая, грохочет — удары гулкие, будто из пушки. Тем не менее деревни брали на заметку:
«В полдень солнце — весна ранняя».
Заступал январь на свой пост — стынь, иней; освобождает место — иней и стынь.
Все же «знать по свету, что время идет к лету».
В берлогах прибавление семейства. Новорожденные медвежата, право, с меховую варежку, крохи беспомощные.
Черный ворон кружит, озабочен пораньше свить гнездо.
У налимов нерест. Во тьме под толщей льда уловили скользкие пятнистые усачи: солнышко разгорается, вот-вот потекут кучевые облака.
Пуночки, пернатые гостьи, тронулись обратно в тундру.
Свет, прибывает свет — сделан к весне поворот!
Кровное родство начала года с нею отразило присловье: «Январь — весне дедушка». Не зря на празднике Новогодья Деда Мороза сопровождает Снегурочка — дитя солнца и весны.
С древнейших времен примечательные, равно благоприятные и грозные, разорительные явления природы заносились в хроники, летописи, важные документы. Тем самым природа выступала действующим лицом истории, подчеркивалось ее влияние на судьбы народов и государств. На Севере летописание прекратилось лишь в XVIII веке. Сведения, почерпнутые из летописей, как нельзя лучше дополняют рассказ о каждом из двенадцати месяцев.