Деревня дураков (сборник)
Шрифт:
– «Юля, ты такая прекрасная. Я тебя люблю», – недоуменно прочитала Настя.
– Перепутал! – ужаснулся Лёня. – Это любовное письмо! Только не говорите Кате! Ладно, я побежал. У меня свидание. Надо успеть, пока Катя в сыроварне.
– А как же указ?
– Потом-потом, – отмахнулся Лёня, как настоящий чиновник, и припустил в сторону хозяйственных построек.
– Сейчас опять ошибется и вручит письмо Кате! – вздохнула Настя. – И будут оба плакать до вечера. Сколько раз ему говорили не писать
Митя не нашелся, что на это ответить.
На крыльце одного из коттеджей сидела растрепанная женщина в бесформенном свитере, неухоженным видом напоминавшая деревенскую психовку Любку, которую Митя видел в страшных снах.
Удивленная окружность маленького рта и беспомощно поднятые белесые брови выдавали в женщине иностранку.
– Проверка? – страдальчески воскликнула она.
– Нет-нет, – поспешила Настя. – Это учитель из Митино. Помните, который все вокруг-то ходил?
– А, – протянула женщина с еще не угасшим подозрением. – А зачем он ходил? Шпионил?
– Разведчица Настя взяла языка! – прыснула чернявая девушка, сидевшая за детским столиком на веранде.
Митя глянул краем глаза и обжегся. У девушки было взрослое, пронзительно умное лицо и тело пятилетнего ребенка.
– Да он нас боится больше, чем мы его! – заключила та, в упор разглядывая потерявшегося Митю.
– А ты, Лена, еще специально пугаешь, – заступилась Настя. – Никакой он не шпион. Просто деликатный человек. Не мог придти сам, без приглашения.
Ленино лицо захлестнула волна ехидства, но растрепанная женщина не дала ей ничего сказать.
– Сара, – произнесла она и крепко тряхнула вспотевшую Митину ладонь. – Куратор поселения.
– Держу пари, у него руки мокрые! – крикнула Лена, перегнувшись через столик.
Митя сейчас отдал бы все на свете, чтобы оказаться на своем чердаке с круглым окошком и смотреть оттуда, как ласточки стригут вечерний воздух, как незаметно меняется огромная картина облаков, а внизу на земле царственно ступает по забору облезлый кот.
Растрепанная Сара повела его показывать дом – уютный, просторный, совсем нездешний, – где в каждой комнате сидели, лежали, ползали на полу мучительно искаженные существа.
Иногда попадались и нормальные, в основном иностранцы, которые, к Митиному изумлению, вели себя совершенно естественно, будто вокруг были не страшные калеки, а такие же точно люди, как они.
Монотонным голосом Сара непрерывно рассказывала что-то об устройстве жизни, натуральном хозяйстве, обязанностях, которые есть у каждого, а Митя не мог выдавить из себя ни звука, не говоря уж про осмысленную речь.
Обитатели дома вели себя по-разному. Одни не обращали на Митино появление никакого внимания, чему он был затравленно рад,
«А ведь я для них тоже нечто вроде инопланетянина!» – подумал Митя, и от этой взаимности ему несколько полегчало.
Настойчивее всех оказался косоглазый Стас, непременно пожелавший показать гостю свою комнату. Митя хотел крикнуть:
«Не оставляйте меня одного!»
Но Сара как ни в чем ни бывало отправилась на кухню, очевидно, решив, что ее присутствие больше не нужно.
– Я пишу автобиографию, – объявил Стас, когда они вошли в комнату, похожую на номер в студенческом мотеле. – Только – никому. Сюрприз. Хочу ко дню рождения докончить, издать в типографии и каждому вручить. С автографом!
На узком встроенном в стену столе громоздились кучи исписанных огромными буквами страниц.
– Посмотри, – застенчиво попросил Стас. – Как оно – насчет стиля?
Митя, заранее съежившись, взял несколько бумажек. На каждой повторялась одна и та же фраза. Он бегло оглядел стол и даже поворошил листочки – везде были эти слова, видимо, раз и навсегда заворожившие Стаса:
«В момент моего зачатия мой отец был пьян, моя мать – молилась».
– А дальше? – осторожно спросил он, смертельно боясь сказать что-нибудь не то.
– Дальше я еще не написал, – обескураженно проговорил Стас, перебирая свою рукопись. – Да, в самом деле, только первая фраза. А я так давно пишу. С тех пор, как сюда приехал.
– Наверное, ты каждый раз начинаешь с начала? – догадался Митя.
– Ну да. Не с конца же мне начинать! – захохотал Стас.
– Прочитали биографию? – встретила его Сара, зябко державшая в ладонях большую кружку чая. – И как вам – насчет стиля?
– Это его фантазия? – выговорил Митя, робко присаживаясь на край длинной деревянной скамьи.
– Нет, почему? Чистая правда. Хотите знать?
Митя совсем не хотел, но кивнул.
– Его мать была монашка. Уже немолодая. Собирала деньги в электричке. На восстановление обители. Припозднилась. И какой-то алкаш ее изнасиловал. Во время родов она умерла. Наш Стас вырос в монастыре. Тут близко. А потом сестры его к нам привезли, большой стал – мужчина. Им не положено… Вы ведь историк? – спросила Сара после минутного молчания.
Митя опять кивнул.
– А это тоже, в каком-то смысле, история. Тут у каждого – история. Лена – вообще беженец. Из Казахстана. Но про нее вам, пожалуй, пока рано слушать… Я вот думаю, если б я была историком, я бы такую историю писала – о людях, не о политике.