Деревянное яблоко свободы
Шрифт:
Перовская не стала дожидаться, покуда ее столкнут. Как только палач помог ей подняться на скамью, она оттолкнулась сама, и все было кончено. Рысаков цеплялся за жизнь до последней секунды. Уже стоя на скамье, он противился палачу и пытался удержаться, но помощники вытолкнули из-под него скамью, а Фролов сильно толкнул сзади. И Рысаков затих так же мгновенно, как и преданные им товарищи.
В девять часов тридцать минут барабаны смолкли. Вся процедура заняла всего-навсего десять минут.
Палач и его помощники сошли вниз и стали слева от лестницы, ведущей на помост. Снова оживленно гудела толпа. Через
– Нет, вы подумайте, какой мерзавец! – всхлипывала бестужевка Надя, направляясь со своим спутником в сторону Невского. – Он мне еще говорил, что я пожалею. О чем же я пожалею? Если ты хочешь ухаживать за порядочной девушкой, то не надо заниматься такими делами, за которые вешают.
На углу Большой Садовой и Невского с ней случилась истерика – она плакала и смеялась одновременно, но в конце концов успокоилась. Месяц спустя она обвенчалась с Валентином, который к тому времени стал уже подпоручиком.
Глава 23
– Да что ты, папаша, неужто не признаешь? – Молодой человек за деревянной перегородкой дымил папироской, держа ее в руке, на которой не хватало трех пальцев. Дворник подслеповато щурился, морщил лоб и виновато оглядывался на сидевшего за столом жандармского офицера.
– Не знаком? – спросил офицер.
– Пожалуй, что нет, – неуверенно жался дворник.
– Эх, папаша, папаша, – укоризненно покачал головой молодой человек. – Неужто забыл, как встречались?
– Да и где ж мы встречались? – вконец растерялся дворник.
– Между небом и землей, папаша. Щи вместе лаптем хлебали.
Дворник заискивающе улыбнулся.
– Они шутят, – повернулся он к офицеру, не то спрашивая, не то утверждая.
– Шутят, шутят, – подтвердил офицер. – Шутят с огнем. Иди, дядя, и позови следующего. А вы, молодой человек, – обратился он к арестованному, – напрасно устраиваете эту комедию. Все равно вас опознаем.
– Бог в помощь, – весело откликнулся молодой человек.
Будучи 1 апреля задержан на улице без документов, он отказался отвечать на вопросы о своем имени, звании и месте жительства. Подозревая в нем одного из деятелей Исполнительного комитета, подполковник Судейкин приказал провести перед арестованным всех дворников Петербурга. Десятки дворников прошли за два дня перед арестованным, и пока безрезультатно. Правда, дворник Самойлов, служивший в доме Менгдена, признал в молодом человеке одного из посетителей магазина сыров, но для установления личности арестованного этого было недостаточно.
– Здравия желаю, ваше благородие! – огромный детина с дворницкой бляхой на брезентовом фартуке вошел и встал по-военному, вытянув руки по швам.
Молодой человек при его появлении вынул изо рта папироску и повернулся спиной.
– Здравия желаю, господин Кохановский! – поздоровался дворник и с
– Господин Кохановский? – Офицер живо вскочил на ноги и подбежал к арестованному. – Что ж вы, господин Кохановский, не отвечаете? – Голос офицера завибрировал. – Невежливо-с.
– Подите к чертовой матери! – не оборачиваясь, сказал Кохановский.
– Ну, это уж совсем ни в какие ворота, – развел руками офицер и повернулся к дворнику: – Стало быть, вы узнаете этого человека?
– Как не узнать, – сказал дворник. – В нашем доме живет. Вознесенский проспект, 25.
Оставив арестованного на дежурного жандарма, офицер немедленно, как было приказано, провел дворника в кабинет к подполковнику Судейкину. Судейкину дворник объяснил, что арестованный Кохановский вместе с женой поселился в доме по Вознесенскому проспекту зимой этого года. Оба поведения смирного, ни в чем замечены не были, кто у них бывал, сказать трудно, потому что в том же дворе находится баня и народу всякого ходит бессчетно, за всеми не уследишь.
– Ну а как выглядит госпожа Кохановская? – спросил Судейкин.
– Такая из себя чернявая, худенькая, волосы заплетены в косу, – четко отвечал дворник.
– Так, – сказал Судейкин, расхаживая по кабинету. – М-да, – сказал он, остановившись перед дворником. – Значит, чернявая, и волосы заплетены в косу?
– Так точно! – ответил дворник.
– Интересно, – сказал Судейкин. – Прелюбопытно, – добавил он.
Подойдя затем к железному шкафу, подполковник открыл дверцу, порылся, достал довольно пухлую папку, вернулся к столу.
– Поди-ка сюда, – поманил он дворника. И когда тот подошел, распахнул папку. – Она?
В папке поверх прочих бумаг лежала фотография молодой женщины с темной косой, уложенной вокруг головы.
– Она! – ахнул дворник. И опасливо покосился на Судейкина. – Ваше высокоблагородие, – спросил он с живейшим интересом, – а чего ж это она такое исделала? Аи украла чего? Да вроде бы не похоже.
– Не похоже? – хмыкнул Судейкин. – На Семеновском плацу был нынче?
– Был.
– Видел, как вешали государственных преступников, изменников и цареубийц?
– Видел, ваше высокоблагородие, – сказал дворник, понизив голос, и перекрестился.
– Так вот, и она из этих, виселица по ней давно уже плачет, – сказал Судейкин, захлопывая папку. И дворник, хотя не очень-то был силен в грамоте, успел все же прочитать на обложке фамилию: «Филиппова-Фигнер».
Спустя полчаса четыре экипажа, набитые жандармами, остановились перед воротами указанного дворником дома. Подполковник Судейкин лично руководил операцией. Он велел перекрыть все выходы со двора и в сопровождении шести жандармов и дворника поднялся к дверям квартиры, где жили Кохановские. На звонок никто не ответил. Дворник открыл дверь своим ключом. Войдя в квартиру, Судейкин не обнаружил в ней ничего и никого. Квартира была чисто убрана, в ней не было никаких следов поспешного бегства. Но пустой шифоньер, пустой сундук в коридоре и полное отсутствие всякой одежды говорили о том, что хозяйка покинула квартиру и, по-видимому, навсегда.