Деревянный ключ
Шрифт:
— Откуда — у вас?
— Нашел, — был ответ.
— Где же?
— В одной гробнице, — как само собой, с циничной улыбочкой, — в городе Стратфорде, в Уорвикшире.{28} На ней, помнится, еще было написано:
Good frend for Iesus sake forbeare,
to digg the dust encloased heare.
Blese be ye man yt spares thes stones,
and curst be he yt moves my bones.[42]
Красиво так — с оксфордскими придыханиями.
— Боже ты мой! Это же!.. — Я задохнулась. — И вы не побоялись потревожить его прах?
Беэр пожал саженными
— Я не из пугливых. К тому же это можно прочитать как указание: for beare — to digg.[43] Да и не было там никакого праха…
lomio_de_ama:
Приветствую!
8note:
О, какими судьбами? Ты все еще читаешь мой опус?
lomio_de_ama:
У тебя были сомнения? Конечно, читаю, хотя и нерегулярно, извини. Навалилось работы. Сейчас, ко всему прочему, приходится переводить средневековые хасидские сказки.
8note:
Интересно?
lomio_de_ama:
Познавательно и поучительно. Знаешь, кто попадает в ад? Например, тот, кто не гуляет со своими детьми и не покупает им игрушек. А пребывание в раю, по их представлению, сравнимо с вечным оргазмом. Короче говоря, как всегда в народных сказках, — примитив, замешенный на мудрости. Или наоборот. А в ближайшем будущем мне предстоит переводить «Тольдот Ешу».
8note:
История Ешу?
lomio_de_ama:
Ну да, своего рода ответ средневековых иудеев на христианские сказания об Иисусе. На первый взгляд — то ли глупая пародия, то ли попытка вписать свою версию в известные рамки.
8note:
О, как это знакомо! А что — на второй?
lomio_de_ama:
На второй можно предположить, что в этой сказке скрыто некое подмигивание, понятное только посвященному. Какие-то факты, спрятанные за нарочито идиотскими деталями. Тебе стоит прочесть ее. В оригинале, разумеется.
8note:
OK, обязательно почитаю. Что у тебя происходит кроме работы? Играешь ли еще в бадминтон?
lomio_de_ama:
Какое там! Бадминтон здесь не в чести. Тут играют в теннис.
8note:
Да, я слыхал. Думаю, это оттого, что в Штатах никогда не было традиции фехтовальных дуэлей.
lomio_de_ama:
Вот-вот! Поэтому им по нраву все, что напоминает перестрелку.
8note:
Жабры!
Воду для мытья пришлось таскать из колодца во дворе. Тара объяснила, что устроенная под крышей специальная емкость, в которую воду накачивают из акведука с помощью ворота и архимедова винта, пуста, ибо слуги уже четыре дня как разбежались, прихватив лошадей, а сил одного человека едва ли хватит, чтобы провернуть механизм и десяток раз.
Оскальзываясь в крови, Марко заволок окоченелое тело Луки в дом, чтоб не мешало проходу. Остальных решил не тревожить и старался не смотреть в их сторону, впрочем, милосердные сумерки и так скоро скрыли от его взгляда грустное зрелище.
Пока он сновал взад-вперед с медными ведрами, Тара сидела в головах у своего мертвого любовника, гладила по волосам и что-то напевала. Может, и плакала — лица ее Марко не видел.
В небольшой, но роскошной терме она велела юноше наполнить теплой водой вытесанную из единого куска розоватого мрамора купель — таких он не видывал даже в самых богатых домах, а сама подлила в нее прозрачные жидкости из стеклянных сосудов, отчего вода сделалась пенной и ароматной, как свежая виноградная брага.
Тара принялась неспешно раздеваться, шепотом ругая неудобную мужскую сбрую и не обращая внимания на Марко, который стоял чурбан-чурбаном и не знал, куда глаза девать, — фрески на стенах были самого непристойного свойства. Только когда из одежд на ней осталась одна рубаха, Тара словно бы вспомнила про Барабассо:
— Ты разве не собираешься мыться?
Тот смешался:
— Думал — потом… после тебя… Я подожду там… — Он, не глядя, махнул рукой куда-то в сторону.
— Там — это в печи? — хохотнула Тара. — Нет уж, так не пойдет! Ты видел меня обнаженной, а я тебя нет. Это нечестно. К тому же по моим законам я должна помыть тебя собственноручно. Раздевайся! Ты же не хочешь меня обидеть?
Марко замялся, пытаясь найти хоть какой-нибудь повод отказаться.
— Что же ты стоишь? Вода остынет! — Насмешница нетерпеливо постучала босой ножкой по мозаичному изображению чрезвычайно возбужденного сатира. — Я жду! Или ты боишься меня?
— Ничего я не боюсь! — буркнул Марко, заливаясь краской, отвернулся и стал стягивать подшитую войлоком кольчугу.
Оставшись в костюме праотца нашего Адама, он старательно прикрыл руками срам и обернулся. Тара — тоже нагая — подошла к нему.
— Чего ты стыдишься? Разве эта часть тебя, — она показала глазами вниз, — хуже всех прочих? Или она не от Бога?
— От Бога, — согласился Марко, не отнимая рук от чресел. — Но она уязвимее других для Диавола.
— То, что ты называешь Диаволом, живет у людей в голове и нигде более, — строго сказала Тара. — Дай мне руку!
Он покорно протянул — левую. Тара положила ее себе на грудь и крепко прижала сверху ладонью, а пальцами другой руки подцепила медальон, что висел на шее у Марко:
— Что это у тебя?
Марко судорожно ухватился за свою реликвию правой рукой, а Тара в тот же миг поглядела на его оставшееся безо всякой защиты мужское естество и звонко расхохоталась:
— Ого! А я уж чуть было не подумала, что ты из тех, кто предпочитает мальчиков! — Она приблизила губы к уху Марко и жарко зашептала, отчего в голове у него вспыхнуло и зазвенело: — Я у тебя в долгу и хочу отплатить. И хотя по известной причине не могу сейчас принять тебя с главного входа, но готова открыть любой другой по твоему желанию. Я знаю множество способов усладить мужчину. Повелевай!