Держава том 2
Шрифт:
– А ведь, товарищи мои дорогие, власти вновь хотят крепостное право в России возродить…
Охотники непонимающе уставились на произнёсшего эти слова черноволосого молодого парня, года полтора назад устроившегося на завод вместе со своим рыжим, конопатым другом.
– То есть, как это крепостное право? – забыл об «антиресном» зайце бородатый рабочий.
– А вот так, товарищ Филимошкин, – бросив в костёр все ветки, тоже хлебнул из бутылки Шотман. – В новых расчётных книжках, оговаривающих условия найма на работу, ни слова не написано о правах, полученных рабочими после отмены крепостничества…
Нахмурив лбы, охотники с недоумением разглядывали черноволосого парня, обдумывая его слова.
Все
– А ведь и взаправду так, – схватился за ружьё сидевший неподалёку от костра нестриженый, весь какой-то неухоженный и помятый, с въевшейся в заскорузлые пальцы и ладони грязью, токарь казённого Златоустовского оружейного завода.
– Рано пока из ружья палить, товарищ Симонов, рано, – легко поднялся на ноги и подошёл к костру Северьянов. – Власти вновь мечтают закабалить народ… Вот и исчезла ссылка на царский манифест 1861 года в новой расчётной книжке, – сел на облучок саней. – Тпр-р-у, – схватив вожжи, осадил встрепенувшуюся лошадь. – Вот так в свои рабочие руки мы должны взять администрацию завода, – натянул он вожжи, задрав лошади голову. – Начальник горного округа и не рыпнется, если мы, рабочие, дружно потребуем вернуться к старым расчётным книжкам, – бросил вожжи на сани.
– Наша партия «Союз народных прав», должна выпустить листовки с этим требованием, – подошёл к другу Шотман и встал рядом. – А если требования не удовлетворят, будем бастовать. Не допустим возрождения крепостного права, – глянул в сторону завода, и широко перекрестился на купола примыкавшего к нему Свято-Троицкого собора, незаметно подмигнув Василию.
Большинство рабочих, отложив ружья, тоже перекрестились на кресты собора.
– Мужики, ну какое крепостное право? – сняв шапку и несколько раз перекрестившись, произнёс один из охотников. – Ребята молодые, несемейные, – кивнул в сторону стоящих у саней товарищей. – Ещё и двух лет у нас не пашут, а уже баламутить народ начали, – решительно надел на голову малахай. – Анатолия Александровича трудно запугать… Не мальчик, как эти, – пренебрежительно кивнул в сторону Шотмана с Северьяновым. – Зеленцову 49 лет в январе стукнуло. Русско-турецкую войну прошёл, крест Георгиевский заслужил, и вас, с вашими пукалками, испугается? – закинул за спину ружьё. – А в прошлом году восьмичасовой рабочий день ввёл на всех заводах округа… На других-то по одиннадцать с половиной ломят. И зарплата исправная… Хватает жану с дитями накормить… Как хотите, но я вам в этом деле не помощник, – повернулся и стал спускаться с горы по неширокой тропинке.
– Да никто о зарплате не говорит, – видя, что рабочие задумались, всполошился Шотман. – Давайте пошлём двух представителей к Зеленцову и потребуем вернуть старые расчётные книжки, – оглядел охотников. – Вернут их, и бастовать не станем…
– Текст мы составим, – поддержал приятеля Василий, – и пусть двое рабочих… кто у нас тут самые смелые и умные… Вот, к примеру, Филимошкин с Симоновым, и отнесут начальству наши требования. – А этот трус пусть ко всем чертям катится, – плюнул в сторону ушедшего рабочего. – Вычеркнем его из «Союза народных прав».
– Согласны, ребята? – обратился к любителю зайчатины и шелудивому борову Шотман.
Те утвердительно покивали тупыми своими головами: кому не лестно прослыть «смелым и умным».
8-го марта они и отнесли петицию начальнику Златоустовского горного округа, с трудом прорвавшись в его кабинет.
Перед лицом Зеленцова, вся их активность и напускная смелость без следа иссякли.
Прочтя послание рабочих масс, Анатолий Александрович от души рассмеялся.
– Это явная глупость, – потряс бумагой. – Новые расчётные книжки абсолютно законны и не ущемляют
– По-моему, друг ты мой ситный, влипли мы с тобой по самую рукоять кинжала, – выйдя на улицу и надев шапку, поплевал на свои заскорузлые ладони Симонов. – Кажись, по головке нас не погладят, – развеселил товарища, представившего, как Зеленцов гладит сальные, взъерошенные космы токаря.
– Ничё-ё! Народ поддержит, – подбодрил себя Филимошкин и оказался прав.
Агитаторы времени зря не теряли и подняли прокатчиков. Те тоже подали докладную записку Зеленцову.
На этот раз, внимательно читая её, он не смеялся: «Мы, рабочие большого прокатного цеха, прекратим работу в случае невыполнения наших требований… Мы просим: 1). ввести в расчётные книжки все права и преимущества, предоставленные положением 8 марта 1861 года без последующих и могущих последовать изменений. 2). изъять из книжек правила из закона 11 марта 1902 года, как применимые к фабрично-заводской промышленности, а не к казённым горным заводам».
– Не в моей компетенции выполнить ваши требования, – горячился начальник горного округа. – Циркуляр спущен сверху, – тыкал пальцем в потолок, – и нужно время, дабы во всём разобраться.
На этот раз во главе пришедшей делегации стояли Шотман с Василием Северьяновым.
– Не удовлетворите требования, станем бастовать, – нагло глядя в глаза Зеленцову, произнёс Шотман.
– О ваших требованиях я извещу директора горного департамента, – холодно глянув на делегацию, поднялся из-за стола Зеленцов. – А вас, юноша, прошу мне не угрожать… Молоды вы для этого. Приказываю немедленно приступать к работе, – стукнул по столу кулаком.
К работе не приступили.
Мало того, даже тех, кто хотел работать, активисты силой выталкивали из цехов на улицу. Дело доходило до избиений.
Рабочему, что ушёл от компании охотников, какой-то доброхот проломил голову, и его увезли в горнозаводскую больницу.
Обстановка накалялась…
– Опыт Обуховской обороны имеем, – хлопал по плечу Василия Шотман. – Полицию без труда разгоним…
– Главное, поболе народа из цехов вывести, – поддерживал его друг.
11 марта завод не работал.
Толпы рабочих ходили по улицам и собирались у заводоуправления.
Зеленцов направил рапорт главному начальнику Уральских горных заводов Баклевскому: «Рабочие Златоуста продолжают отказываться от новых книжек утверждённого образца. Разъяснений, убеждений было достаточно».
«Это обыкновенная провокация», – размышлял горный начальник.
Утром 12-го, Зеленцов принялся звонить исправнику и командиру расквартированного в Златоусте Мокшанского батальона:
– С целью ограждения безопасности рабочих, желающих продолжать трудиться, и для целости казённого имущества, прошу прислать хотя бы две роты. Ведь у нас в арсенале полно оружия. Хорошего мало будет, коли бунтовщики до него доберутся.
Следом принялся звонить губернатору.
Узнав о беспорядках в Златоусте, Уфимский губернатор Николай Модестович Богданович тут же телефонировал жандармскому полковнику и губернскому прокурору.
Вечером губернское начальство, в сопровождении небольшого количества жандармов, прибыло в Златоуст.
Выслушав от Зеленцова подоплеку событий, приняли приглашение остановиться в его доме.
– В гостинице вам так удобно не будет, – уговаривал он их.
В связи с прибытием высокого начальства, подсуетился и местный жандармский ротмистр, лично наведавшийся с группой поддержки сначала к Филимошкину, у которого от неприятных предчувствий кусок зайчатины встал поперёк горла, а затем и к заводскому пугалу – Симонову.