Держава том 4
Шрифт:
Молодые женщины вновь стали дружны и по любому поводу спорили с Акимом, что его очень веселило. Днём читали книги или лежали в гамаках «под сенью деревьев», как выражался Максим Акимович. Если солнце, «шаля и играя», как выражался его сын, перемещало тень в сторону, брали по одеялу, и, расстелив в гуще парка, отдыхали там. Читать и лежать на одеялах любили подальше друг от друга.
Всё пропиталось летним зноем: и цветы, и небо, и деревья с уставшими от жары листьями.
Аким, маясь от скуки, заглянул к отцу – тот спал под раскрытым
Побрёл в свою комнату – там отдыхала жена.
«Сиеста, будь она неладна. На Волгу идти лень. Пойду в гамаке поваляюсь».
Но солнечные лучи ярко освещали привязанный к двум стволам гамак.
«Тогда в беседке посижу», – решил он, медленно бредя по аллее и свернув затем на тропу.
Неожиданно из-за деревьев выскочила Ильма, а за ней – довольный жизнью и солнечным днём, Трезор.
«И жара им нипочём, – глянул вслед убежавшим собакам. – То-то потешные «трезорики» родятся», – замер, увидев сидящую на свёрнутом одеяле Натали.
Она увлечённо читала, не слыша и не замечая ничего вокруг, а пальцы её непроизвольно сжимали и разжимали яблоко. Светлое лёгкое платье с глубоким декольте открывало шею и верхнюю часть груди.
Аким загляделся на явленную ему красоту, любуясь чёрными локонами, нежной изящностью шеи, пластичной покатостью плеч и небольшой выпуклостью груди под светлым шёлком.
Её щёки зарумянились, когда увидела его. Положив книгу на траву и превратив яблоко в закладку, она надела лёгкую соломенную шляпку и, протянув ему руку, грациозно поднялась.
– Сударь, – первая прервала неловкое молчание. – В этой белой косоворотке вы отчего-то ужасно напомнили мне того маньчжурского поручика, что медитировал у гранитной скалы с виноградной лозой в шёлковых китайских штанах и халате с драконами, – улыбнулась, ощутив приятное волнение, когда он, склонившись, коснулся губами её руки.
– К сожалению, у меня нет веера, чтоб подарить тебе, но я обязательно преподнесу жёлтую кувшинку, и ты станешь русалкой, приколов её к волосам. Смотри – ёжик, – снизив голос до шёпота, кивнул на ворох пожухлых листьев, из-под которых подозрительно глядели на людей чёрные бусины глаз.
Покрутив кнопкой чёрного носа, ёж фыркнул и, определив, что опасность ему не грозит, деловито засеменил по своим ежиным делам.
– Какая прелесть.
– Колючая прелесть, – поправил романтичную даму кавалер. – Жара. Предлагаю спрятаться от неё в беседке моего детства и юности. А потом я покажу тебе Волгу с высоты птичьего полёта. Жаль, что ваша репутация, мадам, может пострадать, а то бы ночью полюбовались на плоты, плывущие вниз по реке, и на мириады звёзд на небе, и может, разгадали бы детскую тайну – река поднимается к небу или небо опускается к реке, – глядел на неё бесконечно нежным взором, от которого у Натали вновь вспыхнули щёки.
– Нельзя так смотреть на замужнюю женщину, – упрекнула она Акима. – Ведь я другому отдана и буду век ему верна. Лучше ведите в вашу беседку, сударь.
– Прости,
Когда вернулись обратно, ветерок с любопытством шевелил страницы книги, по-видимому, злясь на яблоко, не позволяющее их листать.
Акиму показалось, что по всему парку разлита грусть и любовь.
– Очень трогательно – яблоко на раскрытой книге, – дабы нарушить неловкое молчание, произнесла Натали, поднимая с травы томик стихов.
– Только Богу известно, что самое важное в жизни – Любовь. Большинство мужчин об этом даже не догадываются… Суетятся, делают карьеру, деньги и живут с нелюбимыми женщинами. И лишь на склоне лет поймут, что остались в пустоте и потеряли ту единственную, что читала стихи, и вместо закладки у неё было яблоко…
– Аким…, – сглотнула комок в горле. – Аким, не говори больше так… Это, хотя и красиво звучит, но бестактно… И запоздало…
– Прости, Натали, – резко повернувшись, пошёл к обрыву, не заметив, что за ним наблюдают ещё одни любящие женские глаза.
Ночью он не дождался плывущих плотов, а оседлав коня, полетел на нём по звёздному небу, вдыхая не запах мирозданья, а земной запах трав и цветов.
Остановил его у маленькой церкви, отражающейся в лунной тихой воде.
Его охватило чувство безмерного одиночества и тоски в безмолвности этой нереальной ночи. Лишь таинственный шелест камышей и чуть слышный плеск воды, и лунная тропинка на реке, ведущая вверх, к звёздам, и шёпот листвы, и старая деревянная церковь с покосившимся крестом… И он… Один в целом мире… И ожидание чего-то…
Резкий крик ночной птицы привёл его в чувство и вернул из горней выси на землю.
Спать лёг под утро.
И снился ему яркий день и белоснежные кони, скачущие по мелководью речного плёса, высекая серебряными подковами жемчужины блестящих на солнце брызг. И снилась ЛЮБОВЬ…
Солнечные лучи и капли влаги создали абрис прекрасного женского лица… И голос… Даже не голос, а шёпот ветра или шелест травы, бесконечно повторяющий: я хочу испить Тебя как чистую родниковую воду, как виноградное вино в бокале… Всего лишь один глоток Любви за всю жизнь… Всего лишь один глоток… И вдруг как бы со стороны увидел себя и Натали. Взявшись за руки, они шли по усыпанной цветами тропе в белесо-голубую даль неба с красной точкой солнца у горизонта…
Он раскрыл глаза, ощущая в душе прозрачную бездонность нежности…
А вечером Натали играла на рояле. Просто и безыскусно, но с душой и чувством.
Подросший котёнок сказочными зелёными глазами глядел то на молодую женщину, чьи пальцы трепетным прикосновением к клавишам выманивали томные звуки, то на офицера, то на две, горящие на рояле свечи, и, казалось, всё понимал, сочувствовал и переживал за них.
Наступил август.
Густо падали листья и звёзды.